И пала тьма

Дарт ступила поближе к мечу. Остальные попятились от колонн. Девочка наклонилась и потянулась к оружию.

— Не трогай! — остановил ее твердый голос.

Дарт отдернула руку. Приказ исходил от виры. Эйлан редко открывала рот, но если говорила, то всегда повелительно. Она привыкла к тому, что ей подчиняются.

— Она не должна касаться меча богов. — В ответ на вопросительные взгляды Эйлан чуть понизила голос.

— Почему так? — спросил Роггер.

Глаза виры, и без того черные, потемнели еще больше. Она повернулась к Тилару.

— Меч предназначен только для богоносца.

— То есть для меня? — нахмурился тот.

Роггер хмыкнул:

— Звучит лучше, чем богоубийца.

— Что ты еще знаешь, о чем не сказала нам? — спросил Тилар.

Вира перевела взгляд с него на Дарт.

— Мы не уверены. Когда ты пришел к вирам, ты пришел с Милостью. Ты пришел один. Но в башне я видела, что ты несешь в себе бога. И в той же башне ты нашел свои ножны.

— Я нашел мои что?

Вира снова бросила взгляд на Дарт.

— Она — ножны. — Эйлан снова повернулась к Тилару. — А ты — меч.

Тилар потер лоб.

Тут заговорил Геррод:

— Думаю, что госпожа Эйлан имеет в виду кровь Дарт. Как дитя двух богов, только она способна омочить меч своей кровью и вызвать его из теней к жизни. Но, очевидно, держать в руках меч предназначено тебе.

— Кем это предназначено? — спросила смотрительница Вейл.

И хотя снова общее внимание обратилось к Эйлан, Дарт никак не могла вздохнуть полной грудью. Она украдкой глянула на подругу. Лаурелла крепко обхватила себя руками. Рядом с ней стоял Яэллин. Дарт придвинулась к ним в страхе перед тем, что сейчас будет сказано.

— Так кто говорил о мече и ножнах? — требовательно спросил Тилар.

Эйлан встретилась с ним глазами и кивком указала на Дарт:

— Ее мать.

— Что? — задохнулась девочка.

Яэллин нагнулся к ней.

— Все хорошо, Дарт, — прошептал он.

Она прижалась к нему. Ее переполняли противоречивые чувства. Много лет она мечтала о родителях, думала о них, терзалась загадками. Но правда оказалась хуже неведения. Яэллин обнял ее и укутал в тени, предлагая посильное утешение.

Геррод подался к вире, в его глазах засветилось внезапное понимание:

— Так это ты принесла в Ташижан послание из окраинных земель от богини-матери?! Ты была посланником, рассказавшим сиру Генри о ребенке и настоявшем на его спасении?!

Эйлан не стала его опровергать.

— Но ты не все рассказала сиру Генри, — продолжал мастер. — Верно?

Ответом ему послужил медленный кивок.

— Бог и ее мать страдали безумием. Милость в подобных созданиях порой пылает настолько сильно, что все связи с настоящим сгорают. Они путешествуют в прошлое… и во времена, что еще не настали. Богиня-мать увидела великую войну древности — и еще более великую войну, что придет в Мириллию. — Эйлан уставилась на Тилара тяжелым взглядом. — И это одна и та же война.

— Что это значит? — спросила смотрительница Вейл.

Но ей ответил Геррод.

— Еще одна война богов.

Вира повернулась к нему.

— Нет, не еще одна война. Та же самая война. Старые враги еще живы, хоть и пребывают глубоко в наэфире. Но они поднимутся и принесут свою вражду на нашу землю.

— И война уже началась, — с глубоким вздохом закончил Тилар и дотронулся до черного отпечатка на груди.

Дарт испугалась, что его пальцы провалятся в кружащийся омут. Что-то зашевелилось в глубине и поплыло к поверхности. Но он, казалось, ничего не замечает. Пальцы Тилара ощущали только собственную кожу. Дарт глянула на Щена, перевела взгляд на меч, на бурлящую тьму в груди Тилара. Все они похожи — едва привязаны к этому миру.

И только она видела их.

В голове закружились слова Эйлан. «Она — ножны. Ты — меч». Девочку охватила дрожь. Она поднималась из глубин, о которых Дарт даже не подозревала.

— Почему ты не рассказала об этом сиру Генри? — спросила смотрительница Вейл.

— Богиня-мать запретила. Она видела нити последовательности и линии силы. «Я паук в паутине, у которой нет конца», — сказала она мне. Только избранные нити можно просветить. Остальные должны оставаться в темноте. Только виры знали правду. Потому что богоносец должен был прийти к нам. И как Ташижан охранял ножны, я обязана охранять меч.

— А что ж вы так добиваетесь его семени? — спросил Роггер. — Для отвода глаз?

Эйлан надменно подняла бровь.

— Нет. Мы получим его семя. У нас, виров, есть свои собственные цели, независимые от великих войн. Но в данном случае наша нить и нить богини пересеклись.

— Другими словами, — подытожил вор, — почему бы не воспользоваться случаем.

Вира передернула плечами.

Роггер поджал губы и потянул себя за бороду.

— Такой подход я уважаю.

Геррод, однако, еще не закончил расспрашивать Эйлан.

— Что еще увидела в будущем мать Дарт? Чем закончится война?

Эйлан покачала головой, впервые за время их знакомства на ее лице появилось выражение беспокойства.

— Если верить богине, там пересекается слишком много нитей. «Темная паутина, скрытая в тумане» — так она сказала. Что случится после воссоединения меча и ножен, ей не открылось.

— И никакой подсказки, что нам нужно делать? — спросил Тилар. — Как поступить с Ривенскриром? Что случится с нами самими?