И пала тьма

Дарт глубоко вдохнула, молясь, чтобы он оказался прав.

* * *

Зал Тигре был назван в честь великой реки, что делит Первую землю пополам. Она течет через Чризмферри, чье основание относят ко времени, когда на бурной реке впервые устроили переправу и она весьма долго оставалась единственным средством попасть на другой берег. Рядом строились мельницы, собирали пошлину, и торговый выселок скоро вырос в деревню, а потом и в город. Он играл заметную роль в торговле, обмене и бесчисленных войнах. Древняя переправа стала основой кастильона Чризма. Тот зал, по которому сейчас шагала Дарт, находился прямо над рекой. Если прислушаться, то можно расслышать шум воды под ногами.

Дарт с раскрытым ртом смотрела по сторонам.

Скамьи переполняла городская знать. Ряды полукругом окружали возвышение, где стояло одинокое кресло из мирра, с высокой спинкой и мягко изогнутыми подлокотниками, пока пустое.

На возвышении позади трона, по четыре с каждой стороны, стояли кресла поменьше — места для избранных слуг. Из них пустовали только два. Дарт нашла глазами кресло справа от трона — ее будущее место. Лауреллу ожидало второе сиденье слева. В груди Дарт пойманным воробьем забилась паника: ей не хотелось отходить от подруги ни на шаг, особенно сейчас.

Девочки следовали позади двух истощенных Милостью слуг, дабы подарить тем последнее вступление в зал Тигре. Поэтому их проход по залу тянулся невыносимо долго. С каждым шагом Дарт чувствовала на себе посторонние взгляды, и они давили на нее, как свинцовое одеяние. Она жалась к Лаурелле, которая невозмутимо вышагивала за госпожой Хьюри, иногда кивая кому-то из зрителей, хотя Дарт не знала, была девочка с ними знакома или просто вежливо отвечала на взгляды.

У нее самой остатки сил ушли на то, чтобы высоко поднять голову и расправить плечи. Наверняка ее походка выглядела столь же грациозной, как рысца кривобокого пони.

На мгновение Лаурелла встретилась с ней взглядом и стрельнула глазами вправо, призывая Дарт взглянуть туда. Дарт поискала, но никого там не нашла. Но тут из моря собравшихся поднялась рука и замахала белым шелковым платком. Рука принадлежала матроне Граннис из Конклава — ее бывшего дома.

Дарт попыталась сдержать слезы и не смогла. Полную наставницу одолела та же слабость. Она отвернулась, и только тогда девочка разглядела, кто ее сопровождает.

Рядом с матроной стоял лекарь Палтри и утешал ее, обнимая за плечи. Его губы двигались, произнося нечто утешительное, но глаза впились в Дарт холодным, непроницаемым взглядом.

Ноги Дарт сами понесли ее быстрее. Ноющая боль запульсировала в животе — напоминание о случившемся на чердаке. Вид проклятого лекаря подействовал на нее как палец, что ткнул в незаживающую рану. Теплые слезы на щеках обернулись леденящим холодом.

В спешке она наступила господину Виллиму на пятку. Тот споткнулся, растерявшийся слуга не успел его подхватить, и он припал на одно колено.

Как круги на воде, по залу прокатилась волна охов и потрясенных восклицаний. Дарт поспешила к нему и помогла подняться на ноги.

— Пожалуйста, простите меня, — прошептала она.

Виллим встал на подгибающиеся ноги. Его лицо покраснело, но не от злости, а от усилий. Он потрепал девочку по руке.

— Ах, оракул Чризма сделал хороший выбор, — произнес он так, чтобы слышали сидящие рядом. — Юная девица, резвая, как нестреноженный жеребенок. И очевидно, вполне готовая занять мое место, хочу я того или нет.

Ему вторил мягкий смех зрителей.

Виллим дружески приобнял ее и отмахнулся от слуги, но тем не менее тяжело оперся на плечо Дарт. Он наклонил к ней голову и сказал на ухо:

— Не переживай. Но уж доведи меня, пожалуйста, до кресла.

— Простите.

— Тебе нечего бояться, — ласково улыбнулся он.

* * *

Стрела поразила господина Виллима в горло. Стальной наконечник просвистел над левым ухом Дарт. Глаза Виллима широко распахнулись, и он завалился на девочку. Кровь хлестала у него изо рта и носа.

Вдвоем они упали на пол.

Дарт с размаху ударилась головой о камень пола, в ушах зазвенело, хотя она не ощущала боли. Как в тумане, она видела, что Лауреллу и госпожу Хьюри толкнули в укрытие за скамью. Щен носился перепуганными кругами вокруг хозяйки, а шкура его горела золотым светом ярче солнца.

Виллим захлебывался кровью, выбрасываемой с последними толчками сердца; его кровь волной омыла Дарт. Он лежал сверху, и его губы шевелились у ее уха, но вместо слов шла кровь.

— Лежите спокойно, — умоляла девочка, хотя в глазах у нее расплывалось и темнело, а в голове непрерывно гудело.

Не слыша ее, Виллим поперхнулся потоком и застыл. Из его рта вырвался последний вздох, а с ним хрустально ясное слово: «Берегись».

Черные сапоги стражников с топотом остановились у головы Дарт, окружая их со всех сторон. Некоторые прошли сквозь Щена. Но стражники опоздали: Дарт почувствовала, как в ее груди отдался последний удар сердца Виллима и его не стало.

Теперь она была единственной кровной служанкой, осененной по всем правилам.

Ее зрение расплылось, сузилось до крохотной, в булавочную головку, точки и погасло. В забытье ее сопровождало единственное слово.