...И паровоз навстречу!

Приснилось Лавочкину такое… Будто повернулась Грюне к нему, подарила поцелуй еще волшебнее первого, того самого, о котором Коля не раз вспоминал с невыразимой помесью тоски и счастья. Затем от поцелуя дело перешло к более интересным вещам. Здесь парня ждали открытия, намного чудеснее поцелуя хранительницы.

А потом, через вечность или две, солдат открыл глаза, и оказалось, он вовсе не дремал.

– Наверное, лучше одеться, – хрипло продышала ему в ухо Грюне. – Ты еще болеешь, хотя надо отдать твоей бледной подружке должное. Подлечила она тебя великолепно.

– Твой курс лечения значительно интенсивнее и действеннее, – пробормотал Коля.

Хранительница хмыкнула.

– Было бы у тебя такое раз в сто лет… – сказала она и нахмурилась. – Да, ты первый у меня за сто лет. Ну и?

– Да нет, ничего, – стушевался Лавочкин, изо всех сил желая, чтобы Грюне не читала его мысли.

– Не дождешься, – рассмеялась та. – И предвосхищая вопрос, который отчего-то задают все мужики, торжественно клянусь: ты был лучшим.

Физиономия парня расплылась в самодовольной улыбке.

– Не обольщайся, я подозреваю, тебе помогло твое Знамя, – обломала его хранительница.

– Как?

– Долго объяснять. Понимаешь, я ночью почувствовала… Вот, представь себе, еще вчера ты был должен проиграть гонку за Молотом Ведьм, а нынче у тебя чуть ли не больше шансов, чем у Дункельонкеля. Я вижу, он почти у замка. А мы очень далеко. Но ты непостижимым образом успеешь.

Солдат открыл было рот, но Грюне зажала его ладошкой:

– Дослушай. Почему, думаешь, раз в сто лет? Потому, что теряется дар. Вникаешь? Взрыв чувств и – тишина. Не слышишь будущего и не читаешь мыслей. А сейчас я почти не утратила способностей. Ну, и когда… Ну, во время… Все, нам пора!

Покрасневшая ведьма быстро оделась, отвернувшись от Коли. Тот намотал на торс неизвестно как очутившееся в стороне Знамя, натянул портки и камзол, влез в шубу. Пользуясь паузой, успокоил мысли. Голова заработала на всю катушку.

– Так. – Парень рубанул рукой воздух. – Груня, помнишь шестистенный погреб, где мы ночевали?

– Естественно.

– Два важных вопроса. Первый. В вашем замке такой есть?

– Есть. Под главной башней. Большое помещение.

– Вопрос второй. Тут поблизости случайно нет еще синей комнаты?

Грюне закрыла глаза, то ли вспоминая, то ли ища неподвластным Коле способом ответ. Наконец открыла глаза:

– На юго-западе. Около двух часов лета.

– Двигаем туда.

– Но нам на северо-восток…

– Поверь мне.

Хранительница молча развернула ковер. Солдат сощурился на яркое солнце.

Через полтора часа путешественники были у отверстия, из которого ровным столбом поднимался парок.

– Хм. – Рядовой критически осмотрел лаз. – Всякие встречал входы в комнаты маленького народца. И в дупле дерева, и в ответвлении пещеры, и замаскированные под колодец, а этот просто торчит посреди поля. Странно.

Внизу ничего неординарного не обнаружилось. Стандартные шесть стен, свечение, зной.

– Ну, Груня, показывай, в какой стороне твой замок.

Ведьма сосредоточилась и растерянно заморгала:

– Я не чувствую… Неужели дар все-таки пропал?

– Ах, да!

Парень хлопнул себя по лбу. Угодил по шишке. Ойкнул. Простонал:

– Елки-ковырялки, дурак. Ты, Грунь, вылезь в туннель. Не очень высоко. Там появится чутье.

Хранительница последовала Колиному совету. Вернулась ободрившаяся.

Ткнула пальчиком в одну из стенок:

– Там.

Лавочкин кивнул. Его внутренний компас подсказывал то же направление.

Сотворив заклинание, открывающее проход между комнатами, солдат схватил ведьму за руку и решительно шагнул в фиолетовое марево.

Путники очутились в синем гигантском зале. Рядовой сразу вспомнил подземелье замка Хельги Страхолюдлих.

– Зачем маленькому народцу понадобилось это все создавать? – проговорил Коля.

Грюне пораженно промолвила:

– Так это магические переходы?! А мы-то головы ломали…

– А еще местные, – подтрунил Лавочкин, топая к лестнице. – Посмотрим, что тут у вас за замок ведьм.

Цитадель возвышалась перед Дункельонкелем непобедимой громадой. Памятник циклопической архитектуры белого камня был похож на айсберг, замерший в бескрайнем море тундры. Шесть башен, стоявших по периметру, царапали шпилями облака, а вершина седьмой, центральной, вовсе терялась из виду. Замковая стена, сложенная из больших, идеально подогнанных друг к другу блоков, была неприступной.

Волшебник скрипел зубами. Только что он получил от Вольфшрамме тревожные, вопиющие новости. Впору было повернуть к дому, но Дункельонкель понимал: надо идти до конца. Итак, вперед, в ведьминскую цитадель.

Ворот не было. Наверное, они разрушились под влиянием времени и обстоятельств. Проем зиял колоссальной беззубой пастью. Ступени высотой в человеческий рост припорошило снегом.

Черный колдун вознесся над лестницей, медленно вплыл по воздуху во двор замка и приземлился напротив входа в центральную башню.

Дверь, сколоченная из массивных дубовых бревен, казалась навеки запертой, зато у пола в ней было выдолблено отверстие. По сравнению с дверью оно имело вид мышиной норы. Властелин Доцланда направился к нему.