И пели птицы…

Облегченно вздохнув, Элизабет возвратилась в сад и уселась под яблоней. Еще один резкий спазм заставил ее ахнуть и положить ладонь на живот. Впрочем, боль скоро стихла. Уплыла, оставив в душе ощущение покоя и странного могущества. Новая жизнь билась в ней. Она, Элизабет, собственными силами породит дитя, которое продолжит странную историю ее семьи. И она подумала о бабушке, об Изабель, погадала, где и как та рожала. Была ли она в это время одна, напуганная своим позором, или кто-то – возможно, Жанна, – сидел рядом с нею? Мысль об одинокой, мучающейся болями Изабель растревожила Элизабет.

Нет, сказала она себе. Изабель все обдумала заранее. Жанна наверняка находилась при ней.

Час спустя вернулся с покупками Роберт, принес ей под дерево выпить. Он сидел у ее ног, а она ерошила пальцами его густые, спутанные волосы.

Душная августовская жара уже миновала, стоял теплый сентябрьский вечер.

– Еще несколько дней, – сказала Элизабет, – и все станет совсем другим. Даже представить себе не могу.

Роберт сжал ее ладонь.

– Ты справишься. Я помогу тебе.

Он приготовил ужин, выполняя указания, которые выкрикивала ему из гостиной Элизабет. Когда они сели за стол, уже стемнело и стало достаточно прохладно для того, чтобы разжечь камин. Комнату наполнили поднимавшийся из-под решетки дым и запах горящего дерева. Открыв входную дверь, они загнали дым в каминную трубу, однако сквозняк почти ничего не оставил от тепла.

Элизабет пошла за кардиганом и, поднимаясь по узкой лестнице, ощутила новую схватку. Роберту она ничего говорить не стала. Он наверняка захочет отвезти ее в больницу, а там врачи либо продержат ее несколько дней, либо, что более вероятно, отправят назад. В коттедже ей нравилось, да и дни, которые можно провести наедине с Робертом, тоже дорогого стоили.

Ночь прошла плохо. Элизабет никак не могла найти удобную позу, позволявшую спокойно заснуть. Кровать в коттедже была глубокая, мягкая, с тяжелым стеганым одеялом. И Элизабет обрадовалась, когда наступил рассвет, сопровождавшийся громкой разноголосицей птиц. А потом заснула.

Утром Роберт принес чай и постоял, глядя в спящее лицо Элизабет. Самая прекрасная из всех женщин, думал он, убирая с ее щеки прядь волос. Испытания, ждавшие Элизабет, вызывали в нем жалость. Неизменная самоуверенность не позволяла ей понять, как это будет больно и трудно. Роберт оставил чай у кровати и тихо спустился вниз.

Он прошелся по саду до каштана, вернулся в дом. Утро было солнечное, где-то в недалеком поле тарахтел трактор. Роберт оставался спокойным, но понимал, что в его жизни наступил тот период, когда контроль над ней от него ускользает, – она словно катилась теперь сама собой по рельсам, получив начальный толчок. Его ждет серьезное испытание.

Вечером у Элизабет начались новые схватки. Выйдя из кухни в гостиную, Роберт увидел, как она согнулась вдвое.

– Это ничего, – сказала она. – Брэкстон, не помню как дальше.

– Ты уверена? Уж больно ты бледная.

– Все хорошо, – ответила она сквозь стиснутые зубы.

Легли они в полночь, Роберт сразу заснул. А около трех его разбудил звук прерывавшегося от боли дыхания Элизабет.

Она сидела на краю кровати. В лившемся сквозь щель между шторами лунном свете Роберт с трудом различил ее лицо.

– Началось, да? – спросил он.

– Не уверена, – ответила Элизабет. – Схватки болезненные, но насчет регулярности ничего сказать не могу. У тебя есть часы? Засеки время между ними.

Роберт включил свет и уставился на циферблат часов с ползущей по нему секундной стрелкой. Элизабет ахнула снова. Прошло шесть минут.

– Ну как? – спросил он.

– Не знаю. Может, это оно. Может быть.

В голосе ее слышалось смятение. Роберту оставалось только гадать, в какой миг боль и страх сметут все ее знания и инстинкты и ему придется принимать решения самому.

– Не делай пока ничего, – попросила Элизабет. – Я не хочу в больницу.

– Глупо, Элизабет. Если ты…

– Ничего не делай!

Она предупреждала его, что может вдруг разозлиться. Многие женщины, рожая, выкрикивают такие словечки, каких они, по идее, и услышать-то нигде не могли.

Прошел час, схватки усилились и участились. Элизабет расхаживала по дому, Роберт ее не останавливал, понимая: она пытается принять позу, в которой легче будет сражаться с болью, и не хочет, чтобы он при этом присутствовал. Шаги Элизабет доносились до него то из одной, то из другой комнаты.

Наконец он услышал, как она зовет его, и побежал на голос. Элизабет сидела на полу гостиной, откинув голову на софу.

– Мне страшно, – всхлипнула она. – Я не хочу этого. Страшно. И так больно.

– Хорошо. Пойду позвоню врачу. И в «скорую».

– Нет. Не надо.

– Прости, но я позвоню.

– Только не в «скорую».

– Ладно.

По номеру врача ответил мужской голос.

– Это вам моя жена нужна. К сожалению, она на вызове. Как вернется, я ей сразу скажу.

– Спасибо, – Роберт положил трубку и выругался.

– Он выходит! Я чувствую головку. О господи, он выходит. Помоги мне, Роберт, помоги!