И плачут ангелы

Гарри Меллоу и раньше нравился Виктории, но теперь беспричинное упрямство Элизабет сделало его прямо-таки неотразимым. Инстинктивно вцепившись в него покрепче, Вики разглядела над низкорослым редким кустарником покрытые лесом холмы, у подножия которых стояла миссия Ками, и ее охватил страх. Очень скоро Гарри увидит Элизабет с глазами цвета дикого меда и густыми темными локонами с рыжеватым отливом.

Впервые в жизни Вики оказалась сама по себе, за ней никто не следил, рядом не было ни матери, ни Джубы, а главное, рядом не было сестры-близнеца. Ко всем незнакомым и обескураживающим ощущениям добавилось еще и восхитительное чувство свободы, и тогда последние путы строгого религиозного воспитания внезапно разорвались под напором безрассудного бунтарства. Безошибочным женским чутьем Вики поняла, что ее заветные желания могут исполниться, но только в том случае, если она будет действовать решительно, причем сию секунду.

— Как грустно и горько, что женщина вынуждена оставаться в одиночестве, когда она безумно любит кого-то, — тихо мурлыкнула девушка таким голосом, что Гарри натянул поводья, пустив лошадь шагом. — Господь не предназначил женщине оставаться в одиночестве, — продолжала она. Нежную кожу за ушами Гарри залила краска. — Да и мужчине тоже.

Гарри медленно обернулся и встретил прямой взгляд зеленых глаз.

— На солнце так жарко, — прошептала Вики, не опуская взгляда. — Я бы с удовольствием немного отдохнула в тени.

Гарри опустил девушку на землю, и Вики встала совсем близко к нему, по-прежнему глядя в глаза.

— Тут все покрыто пылью, присесть негде. Давайте отойдем подальше от дороги?

Она взяла молодого человека за руку и невозмутимо повела сквозь мягкую траву к дереву мимозы: под его раскидистыми ветвями их не заметит с дороги случайный путник.

* * *

Когда Мунго Сент-Джон добрался до верха перевала между холмами, его сапоги были забрызганы пеной из раскрытого рта взмыленной лошади. Не медля ни секунды, всадник погнал бедное животное вниз, к белым постройкам миссии Ками.

Стук копыт эхом отдавался от склонов и от стен зданий — на широкой веранде дома появилась гибкая фигура в юбке. Прикрыв глаза, Элизабет всматривалась в даль и, узнав Мунго, поспешно выскочила во двор.

— Генерал Сент-Джон! Слава богу, что вы приехали! — Девушка ухватила кобылу под уздцы.

— Как она? — встревоженно спросил Мунго и, спрыгнув на землю, в нетерпении потряс Элизабет за плечи.

— Все началось с розыгрыша. Мы с Вики хотели, чтобы вы приехали, потому что нужны маме. Ей было не так уж плохо, просто лихорадило немного.

— Черт побери, да расскажи ты все толком! — закричал Мунго.

От его окрика слезы, которые сдерживала Элизабет, прорвались и хлынули по щекам.

— Маме стало хуже. Это наверняка кровь девушки. Из-за нее у мамы лихорадка!

— Лиззи, соберись! — Мунго снова потряс ее за плечи. — Распускать сопли не в твоем характере!

Элизабет сглотнула и заговорила спокойнее:

— Мама ввела себе кровь девушки, больной малярией.

— Кровь негритянской девушки? Господи боже, но зачем?!

Не дожидаясь ответа, Мунго бросился вверх по ступенькам, распахнул дверь спальни Робин и застыл на пороге.

В тесной комнате стоял запах лихорадки, воняло, как в свинарнике. Единственное окно запотело от жара распростертого на узкой койке тела, словно от пара кипящего чайника.

Скорчившись, точно собачка у ног хозяина, возле койки сидел Роберт. Мальчик поднял на отца огромные серьезные глазенки, и худенькое бледное лицо исказилось гримасой.

— Сынок!

Мунго сделал шаг вперед, но Роберт метнулся к двери, ловко увернувшись от протянутой руки отца. По веранде зашлепали босые ноги убегающего малыша. На секунду Мунго застыл, с тоской глядя вслед сыну, потом тряхнул головой и подошел к постели, где неподвижно вытянулась жена.

Робин исхудала настолько, что бледное лицо заострилось. Закрытые глаза глубоко ввалились в почерневшие глазницы. Волосы, отдающие на висках сединой, казались сухими и хрупкими, как зимняя трава высохшего вельда. Мунго притронулся ко лбу жены, и Робин вдруг затряслась в приступе лихорадки: железная кровать задрожала, зубы застучали так, будто вот-вот разобьются, точно хрупкий фарфор. Пальцы Мунго ощутили невыносимый жар, и генерал резко поднял взгляд на стоявшую рядом Элизабет.

— Хинин давали?

— Я уже дала ей больше, чем следовало, — сто гранов, и никакого толку… — Элизабет замолчала, не в силах сообщить худшее.

— Ну-ка признавайся, в чем дело?

— Мама перестала принимать хинин шесть недель назад. Она хотела дать малярии возможность полностью развиться, чтобы доказать свою теорию.

Пораженный Мунго уставился на девушку:

— Но ведь ее собственные исследования… — Он покачал головой в недоумении. — Она же сама показала, что большие дозы хинина после перерыва в приеме… — Мунго осекся, точно слова могли вызвать привидение, которого он больше всего боялся.

Элизабет знала, что так пугает Сент-Джона.

— Мама совсем бледная… — прошептала девушка. — И никак не реагирует на хинин. Я ужасно боюсь…