И плачут ангелы

Прикрыв глаза густыми ресницами, Танасе чуть повернула голову, чтобы видеть правую руку Базо, лежавшую на обнаженном бедре. Она когда-то научила мужа основам тайного языка знаков посвященных. Базо согнул указательный палец, прижав его кончик к большому, — это был приказ молчать. Танасе сделала знак согласия и подняла голову.

— Это все, что сказала Умлимо, мой господин?

— Нет, — ответил Ганданг. — Она дала еще одно предсказание: «Горячий ветер с севера должен сжечь сорняки в полях, прежде чем можно будет снова сажать кукурузу. Ждите северный ветер». Растолкуй нам слова Умлимо.

Индуны нетерпеливо склонились вперед.

— Пророчества Умлимо никогда не могут быть поняты сразу. Я должна подумать.

— Когда ты дашь нам ответ?

— Как только получу его.

— Завтра утром? — настаивал Ганданг.

— Может быть.

— Тогда ты проведешь ночь в одиночестве, чтобы никто не мешал твоим размышлениям, — приказал вождь.

— А как же мой муж? — возразила Танасе.

— В одиночестве! — сурово повторил Ганданг. — У дверей хижины будет стоять охранник.

Воин, поставленный охранять Танасе, был молод и не женат, что делало его гораздо восприимчивее к чарам прекрасной женщины. Он принес чашку с едой, и Танасе подарила ему такую улыбку, что юноша замешкался у дверей. Она предложила ему лакомый кусочек еды, и амадода, бросив виноватый взгляд наружу, взял из ее рук угощение.

Пища оказалась на вкус странно горькой, и все-таки, не желая обидеть женщину, он мужественно проглотил кусочек. Женская улыбка таила в себе обещания того, о чем юноша не смел и подумать, однако, попытавшись ответить на откровенные шуточки, он почувствовал, что язык заплетается и неожиданно навалившаяся усталость заставляет сомкнуть глаза — всего на секундочку.

Танасе закрыла сосуд из рога, который прятала в ладони, и тихонько перешагнула через спящего охранника. Возле ручья на ее свист из темноты безмолвно вышел Базо.

— Скажи мне, господин, что я должна сделать, — прошептала Танасе.

Когда она вернулась в хижину, охранник все еще сладко спал. Она усадила его в дверях, положив ассегай на колени. Утром у юноши будет болеть голова, но вряд ли ему захочется рассказать индунам, как он провел ночь.

— Я долго размышляла над словами Умлимо, — сказала Танасе, опускаясь на колени перед вождями. — И поняла, какой смысл заключен в пророчестве о глупом нерешительном охотнике.

Ганданг, догадавшись, куда она клонит, нахмурился, однако Танасе и глазом не моргнула.

— Разве храбрый и умелый охотник не вошел бы в пещеру, где прячется зверь, и не убил бы его?

Один из старших вождей недовольно зашипел и вскочил на ноги.

— А я считаю, что Умлимо советует оставить дорогу на юг открытой, чтобы белые люди могли забрать свое имущество и женщин и навсегда уйти отсюда! — закричал он.

Базо мгновенно поднялся и заговорил, глядя в глаза индуне:

— Белые никогда отсюда не уйдут. Единственный способ избавиться от них — это похоронить!

Молодые вожди согласно закричали, собираясь вокруг Базо, но он поднял руку, и они послушно умолкли.

— Если дорога на юг останется открытой, ею непременно воспользуются — придут войска с пулеметами.

Раздались вопли возмущения и выкрики поддержки.

— Мы и есть тот самый северный ветер, который предсказала Умлимо, именно мы должны выжечь сорняки…

Шум, заглушивший голос Базо, доказывал, как далеко разошлись во мнениях вожди, и Танасе захлестнула волна отчаяния.

Ганданг поднялся. Традиции оказались сильнее, и даже самые необузданные из молодых индун замолчали.

— Мы должны дать белым возможность уйти вместе с женщинами. Мы оставим для них дорогу открытой и будем терпеливо ждать горячий ветер, волшебный северный ветер, который, по обещанию Умлимо, сметет наших врагов…

Один Базо не опустился на корточки, когда заговорил старший вождь, а теперь и вовсе осмелился сделать нечто неслыханное.

— Ты уже дал им достаточно возможностей! — оборвал он отца презрительным тоном. — Ты отпустил женщину из Ками вместе с ее отродьем. Отец, позволь мне спросить тебя: ты предлагаешь нам поступить великодушно или трусливо?

Все онемели: если сын позволяет себе говорить с отцом таким тоном, значит, привычный и знакомый мир рухнул.

Ганданг посмотрел на сына — их разделяли всего несколько шагов, но на самом деле между ними пролегла пропасть, которую невозможно перейти. Старый вождь не изменился в лице и даже мускулом не шевельнул, лишь в глазах засветилось невыразимое страдание, словно он мгновенно постарел на много веков.

— Ты мне больше не сын, — бесстрастно произнес Ганданг.

— А ты мне больше не отец! — ответил Базо и решительно вышел из хижины.

Всадник скакал во весь опор и так резко осадил лошадь, что она вздыбилась, грызя удила.

— Сэр, впереди на дороге большой отряд мятежников! — торопливо доложил разведчик.