И плачут ангелы

Тунгата и сам впал в непонятное возбуждение, удивляясь легкости и умелому манипулированию чувствами. Товарищ Тебе заставлял слушателей взмывать все выше и выше, и даже Тунгата присоединился к общему хору, испытывая удивительное освобождение от ненависти и боли, которые бередили душу после убийства Констанции. Он дрожал, словно в приступе лихорадки, а когда автобус тряхнуло и худенькую, едва созревшую девочку Мириам прижало к нему, в нем внезапно вспыхнуло острое желание.

Всех охватило странное, почти религиозное, безумие, а затем товарищ Тебе научил их песне.

— Эту песню вы будете петь в бою, это песня вашей славы, песня революции!

Дети запели нежными голосами, девочки хлопали в ладоши, отбивая ритм:

За границей есть оружие —
Убитые отцы зовут вас.
За рекой нас ждет оружие —
Ваши дети плачут в рабстве.
Встает кровавая луна —
Как долго будет спать свобода?

Слезы хлынули из глаз Тунгаты и обжигающим потоком потекли по щекам.

Оружие есть Анголе
Вы слышите шепот ветра?
Оружие есть в Мапуто —
Нажми на курок, товарищ.
Встает кровавая луна —
Как долго будет спать свобода?

Закончив петь, все почувствовали себя усталыми и ошеломленными, точно после тяжкого испытания. Товарищ Тебе что-то сказал водителю, и автобус свернул с дороги в лес, медленно пробираясь по извилистой, едва заметной тропке, которая вилась между деревьев и пересекала сухие русла речек. Остановились уже в темноте, когда тропа исчезла. Большинство детей спали; Тунгата разбудил их и вывел из автобуса. Мальчиков послали собирать хворост, девочки принялись готовить нехитрый ужин: кукурузную кашу и сладкий чай.

Товарищ Тебе отвел Тунгату в сторону.

— Мы добрались до освобожденной территории, — объяснил он. — Здесь нет родезийских патрулей. Отсюда мы пойдем пешком и через два дня будем возле брода. Ты пойдешь замыкающим — смотри, чтобы никто не сбежал. Пока не переправимся через реку, всегда могут найтись малодушные. А теперь я разберусь с водителем.

Товарищ Тебе приобнял испуганного и притихшего водителя за плечи и повел прочь из лагеря. Через двадцать минут Тебе вернулся уже один. К этому времени большинство детей поели и по-щенячьи свернулись калачиком на голой земле возле костров.

Мириам застенчиво принесла мужчинам миску кукурузной каши.

— Ты думаешь, они еще маленькие, — заговорил товарищ Тебе с набитым ртом, махнув на спящих школьников. — А они быстро учатся и безоговорочно верят тому, чему их научили. Они не понимают, что такое смерть, и потому не боятся ее. Они беспрекословно подчиняются, причем их жизни стоят гораздо меньше, чем жизни подготовленных людей, которых невозможно заменить. Партизаны-симба использовали детей в Конго, Вьет-конг делал то же самое против американцев. Они — превосходное пушечное мясо, на котором вскармливается революция. — Тебе выскреб миску начисто. — Если кто-то из девчонок тебе нравится, можешь ее взять. Это входит в их обязанности. — Товарищ Тебе поднялся. — Ты подежурь до полуночи, а там я тебя сменю.

Дожевывая на ходу, он отошел к ближайшему костру и, присев на корточки рядом с Мириам, что-то прошептал ей. Девочка послушно встала и доверчиво пошла за Тебе.

Позже, обходя спящий лагерь, Тунгата услышал сдавленный крик боли из темноты, где лежал Тебе с Мириам. Донесся звук удара, и плач сменился тихим всхлипыванием. Тунгата отошел подальше.

Перед рассветом Тунгата подвел автобус к обрывистому берегу реки, и мальчишки с воплями восторга опрокинули его вниз. Девочки помогали собирать ветки и засыпать ими автобус — теперь даже низко летящий вертолет не обнаружил бы его под кучей хвороста.

С первыми лучами солнца отряд двинулся на север. Товарищ Тебе шел впереди, на полкилометра опережая колонну. Учитель оставался с детьми, заставляя их по приказу Тебе сохранять полное молчание. Не успели и милю пройти, как рубашка учителя промокла от пота, очки запотели. С автоматом в руках, Тунгата шел последним, избегая тропы. Он держался в тени леса, часто останавливаясь и прислушиваясь. Каждый час он возвращался назад и залегал возле тропы, чтобы убедиться, что за ними никто не идет.

Навыки следопыта-охотника никуда не исчезли — Тунгата чувствовал себя легко и уверенно и даже испытывал странное удовольствие: будущее само о себе позаботилось. Он наконец сделал выбор — и не было больше сомнений, не грызла совесть за пренебрежение долгом. Воинственная кровь Ганданга и Базо бурлила в жилах.