И плачут ангелы

Подобные марш-броски совершали каждый день, потом тренировались с тяжелыми деревянными шестами, изучали китайское боевое искусство. «Калашников» они разбирали и собирали до тех пор, пока не научились делать это с закрытыми глазами, укладываясь пятнадцать секунд. Новобранцев учили обращаться с гранатометами «РПГ-7» и гранатами, со штыком и охотничьим ножом; показывали, как установить мину и усилить ее пластиковой взрывчаткой, чтобы уничтожить даже бронированную машину, как заложить мину под шоссе, подкопавшись с обочины. Им объяснили, как устроить засаду на лесной тропе и центральной дороге, как уходить от превосходящих сил противника, задерживая его и постоянно досаждая. И все это новобранцы усваивали и исполняли, сидя на скудном ежедневном рационе: миска кукурузной каши и вонючая вяленая рыбешка, которую ловили в озере Кариба.

Замбия, страна, давшая приют партизанам, дорого заплатила за их поддержку. Железнодорожная линия, ведущая на юг, через мост над водопадом Виктория, была закрыта с 1973 года. Родезийцы уничтожили мосты, соединявшие Замбию с Танзанией и Мапуто, отрезав единственные выходы к морю и внешнему миру. По сравнению с большинством местных жителей партизаны роскошно питались.

Новобранцы стали поджарыми, как гончие, и накачали стальные мускулы. Половину ночи они проводили на политических собраниях, хором выкрикивая бесконечные лозунги, песни и ответы на вопросы комиссара.

— Что такое революция?

— Революция — власть для народа!

— А кто народ?

— Кому принадлежит власть?

После полуночи им позволяли добрести до бараков и уснуть, а в четыре утра снова будили.

Через три недели Тунгату отвели в зловещую, одиноко стоящую хижину за пределами лагеря. Его раздели догола и заставили «бороться». Инструкторы и политические комиссары окружили Тунгату со всех сторон, выкрикивая отборную брань, называя его «шавкой капиталистических расистов», «контрреволюционером» и «реакционным империалистом», вынуждая обнажить душу так же, как он обнажил тело.

Тунгата признался во всем: как он работал на угнетателей-капиталистов, как отказывался признать своих братьев, как сомневался, вынашивал реакционные и контрреволюционные мысли, как мечтал о еде и отдыхе, как предал доверие своих товарищей.

Наконец его оставили в покое. Выбившись из сил, он лежал, сломленный, на полу хижины. Ван Лок по-матерински взяла его за руку и, словно ребенка, отвела в барак.

На следующий день Тунгате позволили спать до полудня. Он проснулся, чувствуя полное спокойствие и прилив сил. На вечернем собрании его пригласили занять место в первом ряду, среди командиров групп.

Через месяц Ван Лок позвала Тунгату в свою хижину на инструкторской половине лагеря.

— Завтра тебя отправят на операцию, — сказала она и сняла панаму с головы.

Тунгата впервые увидел ее волосы: они спадали до самого пояса, густые и черные, поблескивающие, будто разлитая нефть.

— Мы больше не увидимся. — Она расстегнула смятую форму, открывая приземистое сильное тело цвета сливочного масла.

Больше всего Тунгату поразили волосы на лобке — такие же прямые, как и на голове, без намека на завитки. Почему-то он нашел это очень возбуждающим.

— Пойдем, — сказала Ван Лок и отвела его к тонкому матрасу на земляном полу хижины.

На этот раз реку переходили не через броды, а переправились в долбленых каноэ у впадения Замбези в озеро Кариба. На фоне звездного неба серебрились под луной голые силуэты залитых водой деревьев, напоминая изуродованные конечности прокаженных.

Отряд состоял из сорока восьми человек. Командовал комиссар и двое молодых, но уже имеющих боевой опыт капитанов. Тунгату назначили одним из четырех командиров отделений, поставив во главе десяти бойцов. Каждый, включая комиссара, нес на себе шестьдесят килограммов груза, и набитые рюкзаки делали партизан похожими на беременных горбунов. Места для еды в рюкзаках не оставалось, поэтому ели ящериц, древесных крыс и наполовину сформировавшихся птенцов в яйцах, соперничали с гиенами и стервятниками за разлагающиеся остатки львиной добычи, а по ночам опустошали закрома чернокожих крестьян.

Перейдя через холмы Чизарира, отряд пошел на юг, по нехоженым лесам и безводным землям, к реке Шангани. Они по-прежнему двигались на юг, теперь уже вдоль русла, и прошли в нескольких километрах от одинокого монумента, отмечающего в лесу мопане место, где дозор Аллана Вильсона героически, но безуспешно сражался с импи Ганданга, сына Мзиликази и брата последнего короля матабеле Лобенгулы.

Оказавшись на землях белых фермеров, отряд принялся за работу и заложил на грунтовых дорогах тяжелые мины, принесенные в рюкзаках. Освободившись от тяжкого груза, партизаны стали нападать на одиноко стоящие усадьбы фермеров.

За неделю отряд атаковал четыре дома. Партизаны действовали уверенно, в их распоряжении была целая ночь, чтобы закончить дело и уйти: силы безопасности не придут на помощь фермерам после наступления темноты, потому что знают о заложенных на дорогах минах.