И плачут ангелы

— Нет, сэр, уже почти шестнадцать.

— Вы довольны этим результатом?

— Нет, сэр.

— Я тоже! — Ральф решил, что не стоит давить дальше: толку от этого не будет, а лучший специалист если и найдется, то разве что за рекой Оранжевой. — Вы получили мою телеграмму из Булавайо?

— Нет, мистер Баллантайн. Связь оборвалась несколько дней назад.

— А как насчет Кимберли?

— С Кимберли связь есть.

— Прекрасно. Тогда срочно передайте вот это.

Ральф склонился над блокнотом для записи телеграмм и торопливо нацарапал: Аарону Фагану, адвокату, улица Де Бирса, Кимберли. Приезжаю рано утром шестого. Срочно договоритесь о встрече в полдень с Ковбоем из Руланда.

«Ковбоем из Руланда» они прозвали между собой Рулофа Зедерберга, главного конкурента Ральфа в грузовых перевозках: его фургоны совершали регулярные рейсы от Делагоа до Алгоа-бей, от золотых приисков в Пилгримс-рест до Витватерсранда и железной дороги в Кимберли.

Пока телеграфист выстукивал сообщение на своем инструменте из тика и латуни, Ральф снова повернулся к инженеру:

— А теперь расскажите подробнее о причинах задержки и способах их устранения.

— Наше самое узкое место — сортировочная станция в Кимберли.

Они разговаривали целый час, пока снаружи не засвистел паровоз. Все еще поглощенный дискуссией, Ральф забросил седельную сумку и одеяло на первую платформу и, обсуждая последние детали с главным инженером, задержал поезд на десять минут.

— Теперь будете получать рельсы быстрее, чем сможете их укладывать! — хмуро пообещал Ральф, запрыгивая на платформу, и махнул машинисту.

Раздался свисток, фонтанчик пара брызнул в сухой воздух пустыни, колеса локомотива закрутились, паровоз вздрогнул, и длинная вереница порожних платформ тяжело двинулась на юг, быстро набирая скорость. Завернувшись в одеяло, Ральф лег в уголке, где борт прикрывал его от ветра. От реки Люпани до железной дороги он добрался за восемь дней — пожалуй, это рекорд.

— Хотя и за это тоже призов не выдают, — устало усмехнулся он, надвинув шляпу на глаза, и прислушался к перестуку колес: «Надо торопиться. Надо торопиться». Когда Ральф уже засыпал, слова изменились. «Быки умирают. Быков уже нет», — снова и снова напевали колеса, но Ральф был не в силах бороться со сном.

Через шестнадцать часов, в пятом часу утра, паровоз въехал на сортировочную станцию в Кимберли.

Поезд замедлил ход. Ральф спрыгнул с платформы и с седельной сумкой через плечо побрел по улице Де Бирса. На телеграфной станции горел свет, и Ральф постучал в закрытое окошко. Оттуда, словно сова из дупла, выглянул заспанный телеграфист.

— Мне нужно послать срочное сообщение в Булавайо.

— Извини, парень, связи нет.

— А когда будет?

— Черт его знает, линия уже шесть дней не работает.

Улыбаясь во весь рот, Ральф ввалился в вестибюль отеля Бриллиантовой Лил.

Новичок за конторкой не узнал Ральфа, приняв его за бродягу: перед ним стоял высокий худой мужчина, обгоревший на солнце и одетый в мешковатую одежду, покрытую грязью и пылью. Дикая скачка согнала лишний жирок, кроме того, Ральф не брился со дня отъезда из Люпани, колючий кустарник чуть не до дыр ободрал сапоги, сажа из паровозной трубы въелась в кожу лица и заставила покраснеть глаза.

— Извините, сэр, мест нет!

— Кто сейчас в номере «Голубой алмаз»? — дружелюбно поинтересовался Ральф.

— Сэр Рэндольф Чарльз, — почтительно произнес ночной портье.

— Выставь его вон.

— Простите, что вы сказали? — ледяным тоном спросил подобравшийся портье.

Ральф схватил его за муаровый галстук, притянул к себе и зарычал прямо в ухо:

— Я сказал, немедленно освободи мне мой номер!

В этот момент в вестибюле появился дневной портье.

— Мистер Баллантайн! — с тревогой и притворной радостью воскликнул он, бросаясь на помощь коллеге. — Ваш номер будет готов сию минуту! — Затем он прошипел в другое ухо ночного портье: — Освободи номер немедленно, не то он сам это сделает!

«Голубой алмаз» был одним из немногих мест в Кимберли, которое могло похвастаться горячей водой в ванной. За окном двое чернокожих слуг поддерживали огонь под котлом, а Ральф лежал по горло в воде, большим пальцем ноги подкручивая кран, из которого текла горячая струйка, и брился опасной бритвой на ощупь, пренебрегая зеркалом.

Дневной портье лично проследил, чтобы из кладовой достали чемодан с вещами Ральфа, и не спускал глаз со слуг, отглаживающих костюм и начищающих сапоги.

За пять минут до полудня благоухающий бриллиантином и одеколоном Ральф вошел в офис Аарона Фагана, тощего сутулого человечка с зачесанными назад волосами, сквозь которые просвечивала лысина. У адвоката был высокий лоб интеллектуала, нос с горбинкой, пухлые чувственные губы и живые миндалевидные глаза.

Играя в калабриаз, Аарон не знал пощады, тем не менее ему было не чуждо сострадание, и эту черту его характера Ральф ценил не меньше, чем все остальные. Если бы Аарон знал, что задумал Ральф, он бы наверняка попытался его отговорить, но, изложив свои аргументы, все равно составил бы безжалостный контракт с такой же невозмутимостью, с какой продемонстрировал бы выигрышную секвенцию в калабриазе.