И плывет корабль

Орландо. Я не хочу заранее раскрывать секрет ЭКСПЕРИМЕНТА: если он удастся, это будет такой сюрприз!

Несмотря на интригующий тон Орландо, повара и судомойки выказывают полное равнодушие к происходящему.

Зилоев, долго выискивающий подходящую птицу в битком набитых клетках, наконец указывает поваренку на избранную им жертву.

ЗИЛОЕВ. Мне вон ту!

Орландо сразу берет на себя функции распорядителя:

- Шеф, вы согласны? Спасибо. Спасибо, спасибо всем! Идите сюда! Идите! (Его приглашение адресовано фотографу и кинооператору, которые тоже заглянули на кухню.) Мы должны запечатлеть это событие...

Повар приносит курицу.

Зилоев дает указания относительно того, как правильно поставить птицу, затем сбрасывает накинутый на плечи пиджак и садится напротив курицы метрах в двух от стола.

Работа в кухне прекратилась. Все взоры обращены на певца; сделав глубокий вдох, он "ставит диафрагму".

Курица, хоть и не осознает своей роли в этом опыте, замерла на месте.

Бас сосредоточивается, собирается с силами.

ФИТЦМАЙЕР (наклонившись к уху секретаря сэра Донгби, шепотом). А вдруг она снесет яйцо?

Секретарь с трудом сдерживает приступ смеха.

И тут Зилоев исторгает из груди необычайно глубокую низкую ноту.

Кинооператор крутит ручку своей камеры; фотограф готов нажать кнопку затвора.

Птица, словно загипнотизированная этой единственной нескончаемой нотой, не двигаясь с места, поднимает правую лапку. Впечатление такое, что она приветствует зрителей, лица которых выражают живейший интерес к забавному эксперименту. Но Зилоев настроен серьезно; он вкладывает в этот опыт все свои силы. Голос его, исполненный мрачной мощи, дрожит от напряжения, и курица наконец не выдерживает.

Бас вытягивает руку и, отчеканивая слова, говорит:

- Смотрите, она заснула...

Курица действительно погрузилась в сон, застыв на столе, словно мраморное изваяние.

Один из поваров, не веря своим глазам, подходит поближе, а дама-продюсер изрекает:

- Просто невероятно. Бедная курица!

ПОВАР. И правда! У нее глаза закрыты!

Должно быть, в этот момент закрылись глаза и у Орландо, так как он вдруг рухнул на пол, прямо к ногам публики.

ФИТЦМАЙЕР. Ой, что это с ним?

СЕКРЕТАРЬ ДОНГБИ. Он упал...

ДАМА-ПРОДЮСЕР. Ему плохо?! Доктора! Позовите доктора!

ПОДБЕЖАВШИЙ ПОВАР. Надо отнести его подальше от огня, вон туда, к иллюминатору.

ФИТЦМАЙЕР. Держите так, чтобы ноги были выше головы.

ОФИЦИАНТ. Ему нужен свежий воздух!

ДАМА-ПРОДЮСЕР. Ароматические соли!

ПОВАР. Водички...

ДАМА-ПРОДЮСЕР. У вас нет солей? Тогда немного уксуса!

ПОВАР. Каплю коньяка!

ФИТЦМАЙЕР. Я заметил, что он очень побледнел...

МУЗЫКАЛЬНЫЙ КРИТИК. Все-таки его надо бы вынести отсюда.

ПОВАР. Возьмите стакан воды и сбрызните ему лицо.

Крепкие руки подхватывают Орландо с пола, относят его подальше от пышущей жаром плиты и сажают на стул. И он сидит на стуле с блаженным видом, в полузабытьи, совсем как курица.

ФИТЦМАЙЕР. Синьор Орландо, дышите глубже.

Бас Зилоев с удовлетворенным видом накидывает пиджак поверх русской рубахи, которую он носит навыпуск.

У повара Фатторетто своя точка зрения на происшедшее:

- Чтобы находиться здесь, нужна привычка. Наш Гаспароне недавно ткнулся носом прямо в творог! Ну вот, теперь синьору лучше, все прошло.

Репортер действительно приходит в себя и, стряхнув сонное оцепенение, сразу же вспоминает об эксперименте Зилоева.

ОРЛАНДО. А курица спит? Глядите-ка, спит! Опыт удался! Она спит... Он действительно... усыпил ее...

И на него нападает безудержный смех, который тут же передается остальным.

ДАМА-ПРОДЮСЕР. Но ведь и вы спали...

- Вот глупая птица!.. - говорит он, не замечая сомнительной ассоциации и заливаясь смехом.

35. САЛОН-БАР "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ

Маэстро Альбертини собрал в большом салоне всех певцов и держит перед ними речь.

- Ну что ж, думаю, вы тоже не вполне удовлетворены вчерашней репетицией реквиема... Когда исполняется реквием в память об Эдмее, тут, думаю, одних ваших способностей и вашей техники мало... вы должны стремиться вложить в свое исполнение всю благодарность великой артистке, ведь мы так ее любили, и она действительно самая великая певица всех времен.

Ильдебранда Куффари лишь опускает свои длинные ресницы.

- Ты готова, Ильдебранда?

Куффари дважды повторять не надо: она сразу начинает петь.

Музыкальная фонограмма

А вот Руффо Сальтини почему-то замешкалась и шепотом спрашивает у Фучилетто:

- Что это за странный запах?

Фучилетто, раздувая ноздри, принюхивается.

36. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА. ДЕНЬ

На палубе вся свита богача египтянина возносит молитвы аллаху.

С противоположной стороны стоят юная красавица Доротея и Орландо, который, несмотря на свой почтенный возраст, явно взволнован тем, что они наконец остались наедине.

Небо и море подернуты желтоватым маревом: солнце клонится к закату.

ОРЛАНДО. Сколько мне лет?

ДОРОТЕЯ. Что вы сказали? Я не поняла.

ОРЛАНДО. Так сколько же?

ДОРОТЕЯ. Ах! Право, не знаю, я совершенно не умею угадывать возраст...

ОРЛАНДО. Ну попробуйте же, не бойтесь! (С комичной томностью откидывается на перила фальшборта.) Скажите хоть, на сколько я выгляжу, ну, смелее...