И по делам твоим воздастся (СИ)

Итальянские карты ручной работы, были созданы искусным художником. Повешенный, казалось, подмигивал вам. Маг колдовал, раскладывая на столе приборы алхимика, императрица сражала богатством и яркостью одежд, но более всего поражала карта «Смерть» – белый скелет золотой косой косил черное поле и зловеще улыбалась голова с короной, увидев эту карту я втиснулась поглубже в кресло, смертей, в последнее время я видела в избытке.

Гадалка заметила мой нервный взгляд и улыбнулась одними кончиками губ.

- Не бойтесь. Карта «Смерть», не обязательно означает смерть физическую. Смерть может, значит и потребность в возрождении, и крутые повороты в жизни. Так, посмотрим, у вас действительно происходят крутые повороты, но Вы не слишком им рады…. – Далее ее речь потекла плавно, словно убаюкивая, она рассказывала, в общем, обычные вещи, то, что можно рассказать каждой женщине и я решилась задать хитрый вопрос:

- А как мой муж отнесется к таким переменам?

Она внимательно взглянула на меня и ответила:

- Вы вдова милочка, не стоит ловить меня на таких мелочах. – Я почувствовала, как заливаюсь краской. – Если хотите задать конкретный вопрос, то задавайте.

- Когда закончатся неприятности, свалившиеся на нас в последнее время?

- Вы имеете в виду полицейское расследование? Эти неприятности не ваши, это скорее неудобства, но все довольно скоро закончится.

Я снова удивилась проницательности гадалки и решилась на еще один вопрос:

- А что ищет тот человек? – если она и правда гадалка, то должна понять.

Цирцея помолчала, внимательно разглядывая карты, и произнесла:

- То, что спрятано в вашем доме, ищете и найдете. – Очень философски звучит и ничего не понятно. – Может, стоит поискать там, где нашли покойника?

Тут я не выдержала и поднялась, это гадание стало меня раздражать, казалось еще чуть-чуть и ведьма примется читать мои мысли, ибо за секунду перед этим я подумала об убитом в большом флигеле.

- Благодарю вас госпожа, ммм, Цирцея, - другого ее имени я не знала. – Вот оплата. – Я выложила на стол деньги.

Она окинула меня насмешливым взглядом.

- Заходите еще, мы не закончили, буду ждать вас Анастасия Павловна, Мария проводите гостью.

Услышав свое имя, и точно помня, что не называлась, я совершенно растерялась, на какое-то мгновение мне захотелось остаться, но вошла горничная и я пошла за ней к выходу.

Оказавшись снова на лестничной площадке, вздохнула с облегчением, от дурманящего запаха восточных трав разболелась голова и я была готова повернуть назад, но посмотрев на лестницу, ведущую вверх, решительно ступила на нее.

Рядом с дверью под номером четыре висел деревянный молоточек, давно таких не видела, поколебавшись, все же постучала, мне показалось, что стук этот не тише церковных колоколов. Дверь открылась, но открывшего я не заметила. Вошла в такую же маленькую прихожую, как и в квартире, этажом ниже. Дверь за мной закрылась, и откуда-то снизу раздался голос:

- Позвольте принять вашу шубу.

Я опустила глаза и встретилась взглядом с маленьким человечком на две головы ниже меня. Несмотря на маленький рост, этот человечек был преисполнен чувства собственного достоинства, прямая как палка спина, правильные черты лица, которое украшала аккуратно подрезная бородка и щегольские усики, колючий взгляд темно-зеленых глаз, на нем был форменный черный костюм, ослепительно белая рубашка и черный фартук. Он проворно помог мне избавиться от верхней одежды и с легким поклоном произнес:

- Пройдемте.

Но не успели мы и шагу сделать, как из глубин квартиры раздался зычный голос, человека привыкшего отдавать приказания:

- Самсон, неужто наша гостья пришла?! – меня стал душить смех, что ни говори, самое подходящие имя для маленького слуги.

Из дверей, прямо напротив входных, вышел мужчина, с одного взгляда на него было понятно, что это Михаил Михайлович Рудавский собственной персоной, он был настолько похож на сына, что сомнений не оставалось, вылитый Семен Михайлович тридцатью годами старше. Отличали их только седина да густые ухоженные усы, являвшиеся особым предметом заботы и гордости хозяина. Михаил Михайлович был одет по-домашнему, простые черные брюки, белая рубашка, да темно-бордовый бархатный пиджак, на ногах красовались мягкие войлочные туфли. Он жестом радушного хозяина простер ко мне руки и увлек за собой, на ходу вещая громким голосом:

- Ах, дорогая, Анастасия Павловна, сын уже сообщил мне о вашем посещении, вы не представляете как я рад, видеть в нашем доме, столь прекрасную женщину. – Я как послушный барашек пошла за моим предводителем.

Эта квартира тоже напоминала лабиринт из коридоров, но здесь было более светло, чему способствовали светлые шпалеры в мелкий цветочек, ремонт, очевидно, делался еще при жизни матушки Семена Михайловича, ибо это цветочное богатство, носило отпечаток женской руки.