И повсюду тлеют пожары

– Запаниковала, – ответила она. – Я позвонила, а они спросили, как меня зовут, и я вспомнила, что мама знакома с директором клиники. И, понимаешь… папа в новостях с этим делом Маккалла. Я не хотела, чтоб меня узнали. Сказала первое имя, какое в голову пришло. Так получилось, что твое.

Пёрл это не утихомирило.

– А теперь все будут думать, что забеременела я.

– Это же просто имя, – ответила Лекси. – Проблемы-то у меня. Даже если они не знают, как меня зовут. – Она вдохнула поглубже, но как будто сдулась еще больше. Даже ее волосы, заметила Пёрл, обвисли и падали на лицо, заслоняя глаза. – А ты… ты можешь быть кем угодно.

– Да блин. – Пёрл забрала у Лекси планшет. – Дай сюда. – И принялась заполнять анкеты, для начала вписав свое имя. Пёрл Уоррен.

Она уже почти закончила, и тут дверь в дальней стене отворилась и вышла медсестра в белом.

– Пёрл? – сказала она, глянув на папку в руках. – Мы тебя ждем.

В графе “Контактное лицо в экстренном случае” Пёрл нацарапала имя своей матери и свой домашний телефон.

– На, – сказала она, сунув планшет Лекси. – Готово.

Та поднялась медленно, как во сне. Мгновенье они так и стояли, обе держали планшет, и Пёрл чувствовала, как сердце Лекси грохочет в кончиках пальцев и передается деревяшке.

– Удачи, – тихонько сказала Пёрл.

Лекси кивнула и забрала планшет, но в дверях остановилась и глянула через плечо, точно проверяла, не исчезла ли Пёрл. Взгляд ее говорил: Умоляю. Умоляю тебя, я сама не знаю, что делаю. Умоляю, будь здесь, когда я вернусь. Пёрл подавила порыв кинуться следом, взять Лекси за руку, пройти с ней по коридору, будто они и вправду сестры, девочки, что поддерживают друг друга в таких вот испытаниях, девочки, что годы спустя будут держать друг друга за руки при родах. Девочки, что не смущаются наготой и болью друг друга; девочки, которым особо нечего друг от друга скрывать.

– Удачи, – повторила Пёрл громче, а Лекси снова кивнула и следом за медсестрой скрылась за дверью.

* * *

Миссис Ричардсон, пока ее дочь переодевалась в больничную рубаху, звонила в дверь к мистеру и миссис Райт. Одним трехчасовым рывком она одолела дорогу до Питтсбурга, ни разу даже не остановившись, чтобы зайти в туалет или размять ноги. “Я что, правда взяла и сюда поехала?” – спрашивала она себя. Пока неясно, что она скажет этим Райтам и что надеется почерпнуть от них. Ясно, однако, что тут кроется некая тайна, и равно ясно, что ключ к ней – у Райтов. Миссис Ричардсон и прежде несколько раз отправлялась в путь ради статьи: в Коламбус, расследовать урезание бюджета штата; в Анн-Арбор, когда бывший школьник из Шейкер-Хайтс сыграл квотербеком в матче Мичиган против Университета штата Огайо. Тут ровно то же самое, говорила она себе. Имею полное право. Надо все выяснить – и выяснить лично.

Если бы миссис Ричардсон и сомневалась, угадала ли семью, сомнения развеялись бы, едва открылась дверь. Миссис Райт и Мия – одно лицо; у матери волосы посветлее и стрижены коротко, но глаза и черты похожи – миссис Ричардсон увидела, какой Мия станет через тридцать лет.

– Миссис Райт? – начала она. – Меня зовут Элена Ричардсон. Я репортер из кливлендской газеты.

Миссис Райт недоверчиво сощурилась:

– И?

– Я пишу статью о многообещающих молодых спортсменах, чья карьера преждевременно оборвалась. Я хотела бы поговорить о вашем сыне.

– Об Уоррене? – Удивление и подозрение вспыхнули в лице миссис Райт, и миссис Ричардсон понаблюдала, как две эмоции сражаются за господство. – Как так?

– Я изучала тему и наткнулась на его имя, – осторожно ответила миссис Ричардсон. – В нескольких материалах говорилось, что он подавал большие надежды, такого хавбека среди подростков не встречалось десятилетиями. Что у него был шанс играть профессионально.

– На его матчи приходили агенты, – сказала миссис Райт. – Превозносили его до небес, когда он умер. – Повисла долгая тишина, а затем миссис Райт подняла голову – подозрительность рассеялась, сменилась поблекшей гордостью. – Ну что ж, заходите, наверное.

Это начало миссис Ричардсон спланировала; дальше пускай инстинкты выведут разговор, куда потребно. Порой добиваться от собеседников информации, за многие годы уяснила миссис Ричардсон, – все равно что выгуливать крупную ленивую корову: направляешь корову на верный путь, внушая ей, будто рулит она сама. Но с четой Райт оказалось на редкость легко. За кружками кофе и блюдом печенья “Пепперидж фарм” обоим просто-таки не терпелось поговорить об Уоррене.

– Я хочу, чтобы память о нем не умерла, вот и все, – сказала миссис Ричардсон, и, едва начала задавать вопросы, информация хлынула потоком – только успевай записывать.