И приидет всадник…

— Эй! — произнес над головой густой голос.

Пип вывернулся из захвата и увидел охранника — тот отступил назад, потянувшись к висевшему на боку пистолету. Выражение лица у него было суровым и сосредоточенным. Пипу хотелось закричать, сбить с ног этого скота… или колдовским образом исчезнуть, раствориться в воздухе… хоть что-нибудь, только не стоять, дожидаясь, пока марионетка, управляемая длинной рукой Люко, застрелит его на месте. Вдруг охранник улыбнулся.

— A-а, господин Фараго, — произнес он. — Вы меня напугали — так резко ворвались через эту дверь. Что за спешка, что-нибудь стряслось?

У Пипа пересохло во рту, и губы не сразу расклеились, а глаза почему-то заслезились. Пип вытер их и обнаружил, что все лицо у него мокрое и скользкое, как у форели. Он хотел рассмеяться, но вышло какое-то хриплое карканье.

— Ты же знаешь, как у нас все делается, — сказал он как мог дружелюбно и непринужденно. — Крайний срок исполнения — вчера.

— Вечная история, — кивнул охранник.

Пип направился к своей машине. Пройдя несколько шагов, он оглянулся. Охранник уже вернулся на свое место у двери, спиной к стене. Он провожал Пипа взглядом и кивнул ему, когда тот обернулся.

Подойдя к своему красному «фиату» с закрытым верхом, Пип достал ключ и попытался вставить его в скважину замка. Руки тряслись так, что он потратил на это секунд десять и поцарапал краску на дверце. Когда Пип залезал в машину, книжка на подошве зацепилась за порог и оторвалась: на ботинке остались болтаться обрывки скотча. Левой ногой он давил на педаль тормоза. Теперь ему придется скособочиться на сиденье, чтобы достать до педали, но Пип не рассчитывал особенно пользоваться тормозом до самой Хайфы. А если не обращать внимания на ограничения скорости, то к утру, может быть, удастся добраться до Бейрута.

Пип завел машину. Ее маленький двигатель взвыл, как бензопила. «Фиат» подался немного назад, затем покатился вперед, и Пип увидел впереди дневной свет, струившийся из-за будки охранника на выезде.

«Неужели у меня получится? Неужели я выберусь отсюда живым?»

Медленно подъезжая к выходу, который был перекрыт полосатым красно-белым шлагбаумом и торчавшими под ним из мостовой металлическими зубьями, Пип заметил, как охранник бросил на него взгляд и потом стал смотреть куда-то чуть ниже окошка — скорее всего в книгу.

«Продолжай читать, — заклинал его Пип со всей силой отчаянья. — Ты ведь читаешь, а не слушаешь приказ по радио… Это ведь не приказ остановить вспотевшего человека в красном автомобиле?»

Страж не поднимал глаз, пока Пип не остановил машину прямо перед его окошком. Радиатор «фиата» замер в метре с небольшим от шлагбаума и шипов. Охранник из своей будочки улыбнулся Пипу.

— Господин Фараго? — произнес он, но не нажал никаких кнопок перед собой, чтобы поднять шлагбаум и опустить заградительные шипы. Просто смотрел на него и ждал.

Что это? Люко уже позвонил охраннику? Только сказал не «Убей его!», а «Задержи его, я сейчас спущусь!»? Он вполне мог сам рассчитаться с Пипом на глазах у охранника.

Арджан по приказу Люко набрал охранников и телохранителей в Палермо. Эти ребята давно знали и Люко, и Пипа. Если не считать двухмесячной подготовки, которую они получили в Академии охранной службы в Мюнхене (Люко убедил МИД раскошелиться на эту элитную школу), они и сейчас оставались просто головорезами, мафиози с хорошими манерами. Они были преданными и подготовленными убийцами — смог бы антихрист найти себе подручных лучше этих?

Пип оглянулся назад, ожидая увидеть там подсвеченного красными стоп-сигналами Люко с пистолетом в руке, нацеленным ему, Пипу, в голову. Но там никого не оказалось.

— Ну? Пропуск! — сказал охранник таким тоном, словно хотел добавить: «Идиот!»

То же самое готов был сказать себе Пип. От страха он совсем забыл о пропуске, который обычно заранее держал в руке. Он поспешно достал из кармана пиджака карточку и протянул охраннику — тот сунул ее в считывающее устройство, которое имелось в будке, вытащил и протянул обратно Пипу. Шлагбаум начал подниматься вверх. Металлические зубья, надо полагать, тоже стали уходить в покрытие дороги. Пип чувствовал, что сердце у него колотится где-то чуть ли не у самого горла.

Почему Люко его отпускает? Ведь Пип видел, какой у него был взгляд, когда он понял, что старый приятель может серьезно навредить. В его глазах горела ярость, безумная ненависть. Пип уже становился свидетелем такого гнева Люко — всякий раз это заканчивалось уничтожением человека, на которого его гнев был направлен. Почему в этот раз не так? Может, Пип неверно оценил ситуацию? Может, не так понял Люко?