И приидет всадник…

Четыре метра до трамплина. Два метра. Задержав дыхание, Тревор потянул на себя руль, едва переднее колесо коснулось трамплина. Глухо пророкотал настил, потом наступила тишина — он летел. Тревор посмотрел вниз — бетон проносился больше чем в метре под ногами. Вот здорово, если его сейчас видят старшие ребята, которые построили трамплин. Такой прыжок прибавил бы ему уважения. Затем Тревор вспомнил, что он в шлеме, и пожелал, чтобы никто из подростков, наоборот, его не видел. Шлем — это не круто. Переведя взгляд на точку соприкосновения с землей, он собрался и приготовился удерживать переднее колесо, чтобы оно не вильнуло в сторону. Велосипед приземлился и, к ужасу Тревора, от удара чуть не выскочил из-под него, но мальчик сумел удержаться. Он тут же свернул в сторону, немного отъехал и остановился.

Оглянувшись, Тревор застал как раз тот момент, когда Джозайя влетел на трамплин. Он не потянул на себя руль и вместо того, чтобы откинуться назад, подался вперед. К тому же недостаточно разогнался. Переднее колесо, соскочив с дорожки, нырнуло вниз, задняя часть велосипеда получила дополнительное ускорение и вытолкнула Джозайю вперед поверх руля. Тот держался мертвой хваткой и только поэтому не опередил в полете велосипед. С грациозностью циркового медведя Джозайя выполнил стойку на руках, а затем всем весом обрушился вниз. К счастью, он угодил обратно на сиденье, но акробатическое упражнение в воздухе не прошло даром: едва успев воссоединиться в падении, Джозайя и его велосипед тут же полетели в разные стороны. Мальчик кувырком покатился по площадке, на какой-то миг даже встав при этом в полный рост, но закончил тормозной путь, сгруппировавшись в бесформенную кучу.

— Чувак! Вот это крутизна! — воскликнул Тревор, спрыгивая со своего велосипеда.

Джозайя застонал.

— Ты как, в порядке? — Тревор, склонившись, вгляделся в лицо приятеля. Глаза открыты — это уже хороший знак. На щеке содран клочок кожи. Джозайя держался за локоть.

— Дай посмотрю, — сказал Тревор.

Ладонь приятеля оказалась в крови. На руке у локтя был вырван небольшой кусочек мяса, из раны сочилась густо-красная вязкая кровь.

— Заживет, — решил Тревор, осмотрев рану с разных сторон.

Джозайя слабо улыбнулся. Тревор знал, что тот, как и другие ребята в школе, считают его большим специалистом в медицине — с тех пор как после несчастного случая он провел в больнице несколько недель. Тревор их не разубеждал. Хоть какая-то компенсация за тот ужас, который пришлось пережить.

Конечно, пребывание в отделении интенсивной терапии не слишком расширило его медицинские познания, разве что в той области, которая непосредственно его касалась. Теперь он знал, например, что в Соединенных Штатах в среднем тонет примерно двенадцать человек в день. Из них десять — мужского пола. Он знал, что «цианоз» — это синеватый оттенок, который приобретает кожа при недостатке кислорода в крови. Еще Тревор узнал, что даже правильно выполненным искусственным дыханием можно сломать человеку ребра. И что сломанные ребра болят при каждом вдохе.

После пережитого в больнице у Тревора появилось желание спасать людей, примерно так же, как врачи спасли его. Из комы он вышел с твердым знанием: нужно прожить свою жизнь правильно, нужно делать добро.

Люди, особенно дети, стали казаться ему чудесными существами, заключенными в тела как в скорлупу. Тревору пришла в голову мысль: сколько же детей в истории человечества безвременно умерло, и сколько всяких прекрасных вещей они смогли бы сделать, если бы остались живы. Ему хотелось посвятить свою жизнь тому, чтобы помогать людям выполнить свое предназначение.

После того несчастного случая у него появились очень серьезные для десятилетнего мальчика мысли. Побывав в коме, он словно повзрослел на много лет. За исключением нескольких невнятных фраз, сказанных им, едва он пришел в сознание, эти два события внешне никак не были связаны. Его домашние не пытались разобраться в причинах произошедшей с ним перемены, чувствуя, что она связана с болью и страхом, о которых Тревору не хочется вспоминать. Он даже наедине с собой не хотел копаться в этих воспоминаниях, загоняя их в самые дальние уголки памяти.

Тревор посмотрел на Джозайю еще раз и вдруг вытаращил глаза.

— Что там? — испуганно спросил приятель.

— Шлем-то у тебя… — шепотом ответил Тревор. Он отцепил ремешок под подбородком Джозайи и осторожно снял шлем с его головы. Тревор опасался, что под шлемом окажутся мозги вперемешку с кровью, но увидел там только потные растрепанные волосы. Тогда он повернул шлем, чтобы Джозайя увидел проходившую через всю его переднюю половину глубокую горизонтальную трещину. Через нее было видно разбитый пенопласт.

— Это могла быть твоя голова.

— Голова у меня немножко болит, но… — Джозайя ошеломленно потер лоб.

Тревор потрогал свой шлем. Теперь он готов был примириться с его существованием.

— Ну, вставай. Идти сможешь? — Тревор протянул руку, чтобы помочь другу встать.