И пришел доктор...

Бумажка-то в центральную столицу, по кабельным сетям, поплыла, а на флот, синхронно, из другой, северной столицы (большинство морских вузов именно там), уже посредством поезда, прибыла ещё не одна партия военных моряков. И не две. Практически целый эшелон. И все, как и водится, в отсутствие жилой квартирной площади. Да и откуда ж ей взяться, если на новом месте службы никто из них раньше не жил. На то оно и новое место. Получились своего рода емигранты (это как эмигранты, только насильно брошенные), что ли, а то слово бомжи как-то некрасиво звучит, хотя оно и более правдивым здесь выглядеть будет.

Как ни странно, но в Сооружённых Силах количество эмигрантов превосходит наличие таковых в заграничных державах, имеющих армию. Ситуация с эмигрантами родилась потому, что наше славное Руководство служебное жильё предоставлять не хочет Или не может. Военнослужащих понабрали с различных регионов и селений, а что с ними делать — непонятно. Царские распоряжения эхом летят по материку, упираясь в госграницу: «Предоставлять жилплощадь всюду», а наяву, если ты холостой, то с тобой вообще разговаривать не станут. Если же есть супруга или супруг (женщины офицерами тоже служат), то есть шанс получить какой-нибудь закуток, но не обязательно. Вот и мотаются они, холостые и женатые, с квартиры на квартиру, если сами найдут что-нибудь подходящее. За умеренную плату. Или ещё какую дань.

Конечно восьмерым товарищам, приковылявшим на крайнее Северное море, повезло. Относительно. Квартиры дали, но исключительно семейным офицерам, пусть и не всем. Ну и мне, по счастливой случайности, перепало. Правда квартирка жухлая: стены оборваны, потолок осыпается, электрика искрить отказывается, стёкла через одно вставлены, а у входной двери глазок снизу торчит. Пользоваться таким моноклем, разумеется, нет необходимости, поскольку через дверь не только всё слышно и видно, но и запахи чувствуются. В машинописном акте, что мне выдали под роспись в Заосёрской жилконторе, напечатано: «Квартира брошена». Между строк же, как ячмень на глазу, красовалась невидимая односложная приписка: «Живи, как хочешь». Лёлику же с дядей Славой повезло меньше. Их записали в группу «Прокажённые» и гарантированной служебной жилплощади они не получили.

Сначала свои волшебные брошенные апартаменты им предоставил я. То, что там ко всему прочему не работала сантехника и душ, отсутствовала плита и рукомойник, не особо их смутило. Хотя, всё-таки смутило, но поделать с этим они ничего не могли. Они, ещё имея остатки оптимизма, нашли один весомый положительный момент: в комнате и кухне были стены, пусть и немного дырявые. Берлога медведя, судя по народному мнению, смотрится предпочтительней, чем моя, оставленная (не путать с обставленной) однокомнатная квартира.

Да, если уже говорить честно, то дома в ЗАТО вовсе представляют печальную картину. Зимней порой в них, разумеется, холодно. Ощущается некий лёгкий колотун или другими словами, — свежая изморозь. Нет, ну, если Вы купите хотя бы парочку (здесь читать, как «два и более», — прим. автора) обогревателей, то полярную ночь перекантоваться можно, но лично я Вам не советую. Радости это точно не принесёт. По крайней мере ни я, ни мои товарищи от житья на Севере ни единой капли удовольствия не испытали.

Последним пришлось снова искать себе какое-нибудь подходящее жилое помещение, поскольку я от квартиры (если можно вообще эту ночлежку так назвать) отказался и поселился у знакомых, имеющих необходимое количество обогревателей. Позыв отказаться от жилплощади выполз наружу, когда управдом стал принуждать меня сделать ремонт фактически за свой счёт, который в то время переживал не самые лучшие времена. Вот я и отказался. А дядя Слава с Лёликом разместились у более старшего медицинского товарища и прожили у него в районе одного календарного квартала. Наслаждаться временным уютом юным эскулапам пришлось недолго: приехавшая жена того самого товарища косвенно потеснила их на улицу.

Выйдя на улицу, ребята обнаружили, что как раз проснулся период продолжительных отпусков. На радостях сборная «Прокаженные» пустилась по квартирам коллег, убывающих на длительные каникулы. Жили они в совершенно противоположных условиях: от абсолютно пустых квартир до обставленных мебелью и новейшей техникой особняков. Правда, я, как всегда, загнул: особняков-то почти и не было. Всё-таки чаще попадались пустые лачужки без мебели или лачужки с парой матрасов, одним столом и парой табуретов. Так и кочевали юные медики. Они ощущали себя больше в шкуре беженцев, нежели защитников Отечества, которому до них, ровным счётом, не было никакого дела. Осознав это факт, академики, всё ещё имея оптимистичный характер, порадовались мысли, что подобной участи в своё время удостоился сам Альберт Эйнштейн собственной персоной. Вот если бы эта самая мысль ещё бы грела и спасала от ветра, то цены бы ей не было. А так…