И пришел Лесник! 8 (СИ)

— Женя? — вопросительно посмотрела на меня Астра. — Так нельзя, надо искать другой выход. На крайний случай можно запустить туда обращённого.

— Обращённого? — оживился папаша Кац.

— Неплохой вариант, — согласилась Кобра. — Только как его заставить?

— На что нам знахарь? Внушит, нарядим его в костюмчик, ранец на таймер и дублировать на ручное управление. Пусть плывёт, всё равно их уже, как я поняла не обратить?

— Не обратить, — кивнул папаша Кац.

— Ну вот видишь, Жень. Уже вариант незачем тебе самому нырять, — Наташа прижалась ко мне.

— В крайнем случае я могу, — сказала Астра.

— Как? — ахнул Нибелунг.

— Я умираю, малыш, — она погладила его по голове. — У меня началось отторжение мозговых клеток из-за слишком долгого анабиоза. Мне осталось две, ну может быть три недели.

— Я что буду прятаться за женщин и обращённых?

— Ты капитан, командир, обязан довести людей до цели. Жень, соберись, — Астра посмотрела на меня. — Ты же всё знаешь. Ты не можешь их оставить одних.

— Да, да, — чёрт на корабле же ещё сын вспомнил я. Астра тоже всё. Вот ещё одно горе, это невыносимо смотреть на неё как она умирает. — Всё. Идём в Шлюз.

В общей сложности мы потеряли около ста человек, но третий туннель всё-таки закрыли. Вроде и повод для радости, но какой ценой. В голове у меня крутились слова Лианы о том, что колонисты могут быть причастны к нолдам. Вроде бы всё сходилось, не понимал я только одного, как они оказались на первом слое минуя второй, где вроде не могли находиться? Если мы ищем проход назад, ведь Жид как-то оказался на первом слое, то как они провалились туда? И почему стали такими жестокими? Хотя погоди, погоди. Я вспомнил одного учёного нолдов, он как раз говорил, что им принудительно гасят чувство жалости. Когда они сюда попадают, нолды становятся бесчувственными к чужим страданиям. Мы лучше, что ли? Взять хотя бы охоту, с оружием в руках мы убиваем живность в лесу. Они ведь тоже чувствуют. Нолдам внушают, что мы только похожи на людей, а на самом деле только обезьяны. Фу ты, чёрт. Вот это отходняк от лайт-спека. То есть ли мы поймём, как они пробили проход между слоями, то всё станет на свои места? Я шёл на автомате стараясь понять, как это можно сделать. Остальные ко мне не приставали думая, что я переживаю своё горе. Так и дошли до Морга. Решили переночевать, а утром уже двинуться в Шлюз. Морг, конечно, был не очень маленький бункер, но разом разместить четыреста человек не смог. Часть отряда устроилась у главного выхода в широком туннеле и затеяла там грандиозную пьянку. Я не принимал в ней участия и остался в столовой. Папаша Кац пил вместе со всеми, Кобра решила отоспаться. Астра тоже почувствовала себя плохо и легла. В столовой остались мы вдвоём с Наташей.

— Давай сегодня нажрёмся? — Наташа сидела напротив меня за отдельным столом. Мы сегодня наслушались поздравлений, соболезнований и просто всяких речей, что настолько устали и попросили Клюва усадить нас куда-нибудь за отдельный столик.

— Да, наверное. Давай, но вряд ли это поможет Лиане, — согласился я.

— Ей уже ничего не поможет. Ей сейчас хорошо, — сказала Наташа подозвав официанта.

— Думаешь?

— Что здесь думать, конечно, хорошо. Моя бабушка была жутко набожная. Она заразила меня такой уверенностью… Конечно хорошо, без вариантов, — твёрдо сказала Наташа. — Я читала книгу о вернувшихся после клинической смерти.

— Откуда? — удивился я.

— Ах, я всё забываю, ты же из каменного века у нас. В ваше время такой практики не было. Клиническая смерть, знаешь, что это?Когда сердце останавливается.

— На войне сплошь и рядом сердце останавливается. Или ты говоришь о тех, у кого оно потом снова пошло? Был у нас такой один. Его хорошо контузило и осколок ещё в груди застрял. Я как раз на перевязку приходил и его принесли. Доктор послушал его стетоскопом и сказал, что он всё. Его положили пока в угол, а он возьми и очнись через несколько минут. Вот цирк был.

— Рассказывал что-нибудь? — спросила Наташа.

— Не. Совсем ничего. Свет погас, свет загорелся.

— Бывает и такое, но некоторые запоминают. Скорее всего он не запомнил, потому как все видят одну и ту же картину. Туннель, свет, ангелов. И все говорят одно и тоже. Благодать, спокойствие, умиротворение. Так что Лианке сейчас хорошо. Там уже нет грусти и боли.

— Хотелось бы. Она заслужила, — согласился я. — Мне вот такого точно не светит.

— Ты же всегда действуешь во благо, Жень. Там на войне за Родину воевал, здесь тоже за правду. Ты чего?

— Не знаю, Наташ. Говно я, — она внимательно посмотрела на меня и похлопала по руке.

— Почему?

— Я и Лиане изменил, — признался я.

— Со мной что ли? — улыбнулась она. — Нормально это, особенно здесь. Такова ваша природа. Кобелиная.

— Да нет. То, что с тобой это да. Потом ещё с двумя вами жить начал.

— Погоди-ка, Жень. Ты мне скажи, вот, например мусульмане все в ад попадают?

— Причём здесь они?

— Ну как же. Четыре жены им можно по умолчанию, только содержи их. А взять каких-нибудь шахов так там гаремы под тысячу жён бывают. Что скажешь? Ты расслабься, морячок. К тому же теперь у тебя одна осталась.