И прошел год

Дин посидел на краю кровати, потом опять лег, закрыл глаза и принялся снова проигрывать в мыслях момент, когда Сэм прыгнул в огненный провал, разверзшийся посреди кладбища. Он был с братом, но не мог сделать ничего, чтобы помешать ему. Разговоры не помогали: Сэму пришлось прыгнуть, но едкое сожаление постоянно скручивало Дину живот. Надо было остановить его, но другого выхода не было. Сердце то и дело колотилось и подскакивало к горлу. Реальность всегда оставалась с ним, мозг Дина не мог отвергнуть ее: Сэм ушел навсегда. Горький виски, который он выпивал жадными глотками, немного помогал. Но часто поздним утром, когда Бен уходил в школу, а Лиза — проводить занятия по йоге в Кармеле, в голове у Дина прояснялось настолько, что он снова, момент за моментом, вспоминал, как Сэм прыгнул в яму. У них не было другого способа спасти мир. Сэм сказал «да», и Люцифер захватил его тело. Весь план опирался на сомнительную идею, что Сэму удастся сохранить достаточно сознания, чтобы вместе с запертым в нем Люцифером шагнуть в яму. Братья собрали кольца всех четырех всадников — Смерть сам отдал Дину свое — и эти кольца открыли вход в Ад. Но все прошло не так просто: им не удалось заманить Люцифера в портал и, как было суждено, Михаил и Люцифер встретились на поле битвы, готовые разобраться друг с другом. Сопутствующие жертвы исчислялись бы несколькими сотнями миллионов людских жизней, и никому бы не пришлось платить за просмотр — битва разворачивалась чуть ли не перед дверями их домов. Но тогда Сэму все же удалось вернуть контроль над телом и исчезнуть в клетке. Там он останется навсегда. В этот момент пропасть открылась у Дина в душе, и ничто не могло ее заполнить. Виски только притуплял боль на несколько часов, а потом снова накатывали мысли. Паническая вина занимала свое законное место, и Дин несся вниз по ступеням на кухню, чтобы выпить хоть чего-нибудь и снова перестать чувствовать. Однажды Лиза обнаружила его, лежащего в одних трусах на кухонном полу, и разлившуюся по линолеуму лужу микстуры от кашля. Осколки бутылочки валялись тут же, несколько впились в его ступни. Лиза терпеливо помогла ему подняться на второй этаж, сунула в душ и ждала, пока он не протрезвеет настолько, чтобы суметь добраться до кровати.

Когда Дин проснулся на следующее утро, Лиза сидела на постели и смотрела на него.

— Не очень хорошо вчера получилось.

— Да, извини. Наверное, идти сюда было не лучшей идеей.

— Может быть. Но я хочу, чтобы тебе стало лучше.

Дин сжал переносицу:

— Не думаю, что после такого вообще может стать лучше. Поэтому, наверное, мне лучше уйти, — Дин попытался слезть с кровати.

— Не надо уходить. Можешь оставаться столько, сколько хочется. Но если хочешь это пережить, надо что-то для себя решать.

— Нельзя просто жить дальше после таких вещей, Лиз. Я позволил ему сделать это.

— Другого выхода не было, ты сам говорил, помнишь? Я не могу тебя простить, Дин. Ты сам должен себя простить, — Лиза поднялась и повернулась к двери. — Ты больше не мог ничего сделать.

Дин покачал головой:

— Не уверен.

— Никто не мог, — Лиза взялась за дверную ручку. — Я принесу тебе кофе, — она ушла, оставив Дина с колотящимся сердцем.

И постепенно Дин начал вписываться в новую жизнь: вставал немного раньше полудня, по вечерам смотрел с Лизой и Беном телевизор, все еще держал под рукой бутылку, но выпивал с каждым разом немножко меньше.

Отношения с Лизой пробивали стену его добровольного заключения.

— Я знаю, как надо стирать, — Дин сидел, прислонясь к стиральной машине, а Лиза разбирала вещи на белое и цветное.

— Нет, не знаешь. У тебя все одинакового серовато-зеленого цвета, потому что ты стираешь вместе белую и цветную одежду.

Дин посмотрел на свою серо-зеленую футболку: и правда.

— Мне нравится такой цвет, — возразил он. — Он мне идет.

— Это военно-полевой цвет. Давай купим тебе что-нибудь синее или красное.

— Я не ношу красный цвет: это почти что розовый.

— Вовсе нет, — она нагнулась за моющим средством, и ее лицо оказалось совсем рядом с Диновым.

Дин заглянул ей в глаза и схватил за руку. Он хотел большего, хотел удержать ее. Но не мог.

— Я не хочу портить вам жизнь.

— Ты ее не портишь. И я тебе не позволю. А теперь отпусти, мне надо добавить шарик-кондиционер.

— Это еще что за штуковина?

Лиза взяла синий шарик и, сняв упаковку, высыпала его содержимое в ячейку.

— И зачем оно? — искренне озадачился Дин.

— Чтобы сделать одежду мягче, — усмехнулась Лиза.

— Не думал, что оно вообще надо. В смысле, делать одежду мягче.

— Ох, юный джедай, мне надо многому тебя научить, — Лиза захлопнула дверцу, настроила программу и поцеловала Дина в щеку.

За многие недели Дин впервые почувствовал себя непринужденно. Но даже когда жизнь более или менее пришла в норму, мысли о Сэме продолжали наполнять ее.

— Вот никогда бы не подумал, что увижу, как ты читаешь книги по самосовершенствованию.