И проснуться не затемно, а на рассвете

– От своего отца. Но тот рассказал ему об этом уже на смертном одре, потому что очень стыдился своего происхождения. Отец назвал Артуру имя одного человека в Квебеке, где имелось небольшое сообщество. Квебекцы рассказали ему про epc'epticos, и он отправился в Испанию. Там, в Кастилии – ла-Манче жил человек, который только что потерял обоих родителей и думал, что вместе с ними похоронил последних носителей языка, на котором те говорили только дома. Грант Артур нашел этого человека в Альбасете – и приветствовал на языке его покойной матушки. Бедняга от радости зарыдал.

– Что еще за epc'epticos?

– Он расскажет, когда покажет ваше досье. Наверняка он уже нашел имена ваших предков. Всех, вплоть до… не знаю. Артур выложит их перед вами поколение за поколением, и вы увидите свои связи, свою принадлежность.

– Как он вышел на меня? Как он вообще находит людей?

– В ходе исследований. Они естественным образом приводят его от одного человека к другому. Мы все связаны, доктор. Он лишь развязывает узлы. Вы увидите, как менялись фамилии ваших предков: как они англизировались, подстраивались под языки различных стран, избавлялись от особых примет… Вы все увидите. Но сперва вы должны кое-что для него сделать.

– Что?

– Услышать и принять весть.

– Какую еще весть?

– Что Господь велел своим людям сомневаться. Если новые возрожденные смогут принимать это на веру, Артуру не придется строить родословные для каждого из нас. Вы понимаете, какой это труд? Все эти бесконечные поездки, кропотливые исследования? Они его убивают. Он уже почти ослеп. Ли тоже работает на износ, чтобы довести свой тест до совершенства и хоть как-то ему помочь. И Артур, и Ли смогут вдохнуть свободней, если одной вести будет достаточно.

Под дверью раздался какой-то шорох. Я открыл ее и увидел Конни: она явно подслушивала.

– В чем дело?

– Мы гадали, куда ты запропастился.

– Кто – мы?

– Я, Эбби и Бетси. С кем ты там разговариваешь?

– Ни с кем. С пациентом. Займись делами, хорошо?

Конни неохотно удалилась. Я снова посмотрел на Ала Фруштика. Он теребил свои усы, словно это была губная гармошка. Мою личность похитил какой-то сумасшедший, и теперь он сидит в моем кресле, преисполненный жалости к себе из-за некоего духовного поражения. Я закрыл дверь и ушел. Пусть Фруштик и его абсцесс подождут – может, образумятся.

Ко мне вновь подошла Конни.

– Кто такой Грант Артур?

– Понятия не имею. Но я буду очень тебе признателен, если ты перестанешь подслушивать. И кстати, найди мне айпад, хорошо?

Я занялся ретинированным зубом, затем – гипертрофированной челюстью скрежетателя, искренне веря, что тем самым наказываю Ала Фруштика. Но в действительности я наказывал только себя. За работой у меня в голове рождались все новые и новые вопросы, я столько всего хотел прояснить и уточнить. Скрежетателя я лечил в спешке. Какой же я все-таки дурак и гордец! Мне наконец подвернулось что-то стоящее, надо действовать, а я…

Я рванул в кабинет № 5, но там было пусто. Лис вырвался на свободу.

На столе лежала записка: «Я бы остался, но, похоже, я не заслуживаю лечения».

Эрзац-Израиль

Глава шестая

Когда лето перевалило за середину августа, я вновь встретился с Зукхартом. Я хотел официально воспользоваться его услугами: попросить найти для меня полное издание Кантаветиклов.

– Я заинтригован, – сказал он, поглаживая растительность на руке. – Но и настроен весьма скептически. Я беседовал об этом деле с несколькими коллегами, весьма учеными людьми, и никто ни о чем подобном не слышал. Впрочем, как и о выживших потомках древних амаликитян. Историки, библеисты, кураторы музеев, посредники вроде меня… никто ничего не знает.

– А мнение скольких специалистов вам нужно, чтобы поверить?

– В том-то и дело. Я не смог найти даже одного.

– Но если бы все-таки нашли: ученого, историка или кто вам там требуется. Я спрашиваю вот о чем: сколько нужно людей, чтобы ученый мир официально признал существование некоего явления?

– Мой дорогой друг. – Для пущего эффекта Зукхарт даже прекратил заниматься самоудовлетворением. – С самого начала времен люди во что только не верили, причем всем сердцем и душой. Цифры здесь ничего не решают.

– Но когда речь заходит о религии, где вообще сложно что-либо доказать, цифры решают многое, я не прав? Сколько человек должно признать некую систему верований, чтобы она стала официальным вероисповеданием?

– Систему каких верований? – спросил Зукхарт. – Что Митра – бог Солнца? Что Нинурта – Мардук силы? Что Ра каждое утро побивает змея Апопа, чтобы поддерживать Маат? Что Тор с помощью своего молота защищает людей от великанов-йотунов? Что черви, выползшие из тела убитого Имира, превратились в ночных эльфов? Что Кронос оскопил отца серпом и бросил его чресла в море, где от его семени родилась Афродита? Что Иафет – прародитель англосаксов, потому что он был сыном Ноя? Что Господь поразил Озу за дерзновение – попытку выпрямить накренившийся ковчег? Что Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную?

– Да, да! Я про все это!