И прости нам грехи наши

– Не попрекай куском, я же у тебя в гостях. Я после разгрузочного дня. Мог бы чего-нибудь и посвежее предложить, кроме просроченного торта. Хочешь, чтобы я еще раз отравился, – гость с укором ткнул пальцем в синий штемпель на крышке пустой коробки от торта, – я заметил, что с годами у людей портится характер, и они игнорируют правила хорошего тона. Если бы ты жил в девятнадцатом веке, тебя никогда бы не приняли в светское общество.

– Весьма возможно, – усмехнулся Левша, – но это меня не сильно бы и огорчило.

– Другого ответа я от тебя не ожидал. Ты же по рождению плебс.

Стеф высокомерно отодвинул на середину стола недоеденный батон и чашку, в протестующей тональности напевая полонез «Огинского», горделиво поднялся со стула и гоголем прошелся по кухне.

– Помнишь, я когда-то рыжьём промышлял?

– Ну и что из этого? – спросил плебс.

– А, дело в том, что я золото одному жирному гусю сплавлял. Он из судейских. Служит судьей в апелляционном суде. Такого не грех и пополоскать. По виду, матерый взяточник, руку по локоть откусит. Живодер редкий. Я слышал, что тому, кто обворует хотя бы одного судью, простится часть его грехов, Но с деньгами этот прохвост с сумасшедшими. И все в золото переводит. Золотые монеты собирает. У него мания на коллекцию из шести «николашек» золотых. Хочет собрать до кучи напятерку, семь с полтиной, червонец, двенадцать с полтиной, пятнадцать и четвертак. К такой коллекции, если монеты в идеальном состоянии, в Европе смело ноль пририсовать можно. У этого гуся четвертака не хватает, для полного счастья.

– Я достану тебе золотой империал, а дальше что? – спросил Левша.

– А, дальше все проще пареной репы. У меня знакомый в институте Низких температур. Мы эту монету облучаем изотопами, и она на счетчик Гейгера отзывается. Я её толкану этому Тяпкину-Ляпкину, а он её к своим добавит. Так мы на его тайник выйдем. А там добра немеряно. Не удивлюсь, если там окажется и царская золотая мясорубка с платиновыми ножами. Был слух о её существовании. Мелькала она а горизонте. Возможно, он её перехватил. Вот тут и понадобится домушник. Но, такой, чтобы при надобности, мог и сейф ковырнуть. Я этого гуся давно вычисляю. Живет один, на Набережной. В его отсутствие мы к нему с Гейгером и наведаемся.

– Лишь бы там не оказалось платиновой швейной машинки, – заметил Левша – тяжело будет тащить. А, монету ты можешь у Апазида перехватить на время, но лучше купить или выменять. Потому, как комбинация эта не стопроцентная. Империал может уплыть из рук с концами.

– Да не каркай ты раньше времени, – возмутился Стеф, – от тебя доброго слова не дождешься. А к Апазидию я ни ногой. Этот жирный крокодил меня пригрел за автоматы, я его на дух не переношу. Ну, ничего, еще подавится. Не все коту масленица, будет ему и Великий пост. В общем, монета это твоя забота.

– Ладно, я подумаю, – согласился Левша, – позвони через месяц.

– Месяц долго, – отрубил Стеф. – Неделя тебе сроку.

Через десять дней Левша вручил Стефу золотую монету и свел с домушником Фимкой по кличке Чистодел.

– Послезавтра монетка будет готова и будет пищать, как резаный поросенок, – радостно сказал Стеф и достал счетчик Гейгера.

Через три дня, после того, как Стеф продал монету в нужные руки, они с Фимкой, дождавшись, когда гусь-крючкотвор улетел по своим судебным делам, вскрыли три замка и оказались в квартире.

Стеф сразу же включил счетчик и стал обследовать все комнаты, кухню, санузел, кладовки и антресоли, но Гейгер так и не сработал. Толи батарейки сели, а может, золото было в другом месте. Обстановка в квартире была спартанская и прихватить было нечего. Отсутствовала и золотая мясорубка. Стеф выдвинул ящик кухонного стола и с огорчением обнаружил отсутствие платиновых ножей.

– А ты, гнида судейская, оказалась хитрее чем я думал, – проворчал себе под нос Стефан. – Придется уходить порожняком.

Но неугомонный кладоискатель все-таки отыскал где-то в углу старинную напольную вазу, инкрустированную серебром.

– С шелудивой овцы хоть шерсти клок, – пробормотал он себе под нос, снял с плечиков висевшую в платяном шкафу судейскую мантию и завернул в нее находку.

В прихожей Стеф жестом остановил Чистодела и восторженно прошептал:

– Есть! Я так и знал!!! Если хочешь что-то надежно спрятать, положи это на самом видном месте.

Стеф поставил оклунок на пол и начал лихорадочно разворачивать вазу, не отрывая руки от выпуклого места на мантии.

– Наконец-то и мне улыбнулась удача, – прошептал он скороговоркой, извлекая из пришитого во внутренней части мантии потайного кармана, цилиндрический, продолговатый сверток.

Стеф оценивающе взвесил на ладони добычу, полуутвердительно и полувопросительно, глядя в глаза Чистоделу, предположил:

– Скорее всего это золотой червячный вал от царской мясорубки?! А, могут быть и монеты.

– Да разворачивай ты быстрее, не томи душу, – свистящим шепотом произнес Фимка, – а то спалимся не за понюх табаку.

Дрожащими руками Стеф сорвал упаковку и крякнул от удивления.