И пусть будет переполох (СИ)

Глеб с силой стукнул кулаком по стене. — Я так и знал, что она врёт. — Со злостью сказал он. — Её, видите ли, слегка стукнуло по уху… Пусть только выйдет из бани, я ей вторую половину лица …

— Глеб, у неё было три операции. — Тихо сказал Роман. — Так, что не стоит больше испытывать ей боли, хотя бы от тебя. Я два раза летал к ней на операцию. Третий раз она мне это запретила.

Глеб и Лео переглянулись, и Лео сказал. — Я уже не уверен, что передо мной Роман Крик, тот Крик, которого мы все знаем, задиристый, наглый и самовлюблённый.

— Я был таким… раньше, после Джил. — Он смущённо посмотрел на Лео. — А затем я познакомился с Евой и она стала меня менять. С каждой её операцией… я изменялся. А после третьей операции, изменился окончательно. — Он положил ладонь на предплечье Глеба и сказал. — Глеб, на этой операции у неё остановилось сердце. Когда она мне об этом рассказала, то я понял, что не могу быть больше прежним Криком. Да и рядом с ней, я себя чувствовал другим, а теперь и стал им. Можешь верить мне, а можешь и не верить, но… я другой. Меня изменила Ева своей силой и любовью.

Глеб сел на табурет и запустил обе руки себе в волосы. Он помассировал свои виски, затем причесал волосы пятернёй и спросил. — Когда была эта операция?

— Прошло уже полгода. Даже в таком состоянии, Ева сумела защитить диплом и вернулась ко мне. Я не откажусь от неё, Глеб. Вы, конечно, можете её всё рассказать обо мне, но… Я прошу вас этого не делать. Ей будет больно… Мы искренне любим друг друга…

— А как же твоя любовь к нашей Ольге? — Спросил Лео.

— Между нами ничего не было, Лео. Я видел, как Ольга злилась, и злился сам, но… только дурил, вспоминая себя прежнего и ждал приезда Евы.

— А, как же отказ от работы на нашем участке? — Спросил Глеб.

— Это не я. — Роман приподнял руки и качнул головой. — Это дирекция решила помочь кое-кому из «великих», и у меня отобрали ваш заказ. Но когда я узнал, что Алексей решил вам помочь второй сменой, то мы вместе с ним ходили в дирекцию и добились согласия на эту работу.

— Можно сказать, что ты «положил нас на обе лопатки». — Сказал Лео. — Получается, что мы в долгу перед тобой.

Роман мотнул головой и посмотрел на часы. — Надо сходить в баню и напомнить, что врач запретил ей париться в бане больше двадцати минут целый год. А прошло уже восемнадцать минут. Ребята, я пойду и напомню ей об этом. — Роман пошёл к двери, но остановился, оглянулся и договорил. — И никаких долгов между нами нет. Мы же скоро станем родственниками. От Евы я не откажусь, так что, смирись Глеб… и ты, Лео.

Он ушёл, а ребята ещё долго молчали и думали.

— И в правду говорят, что чужая душа — потёмки. — Сказал Лео. — Разве я мог сказать, хотя бы две недели назад, что Роман Крик будет вызывать у меня искреннее уважение? Не мог! А вот, … вызывает!

— Будем считать, что и меня он убедил. — Сказал Глеб. — Посмотрим, какие известия нам принесут девушки. А твоя Джил молодец, она нашла общий язык с Евой. Никто этого сделать не мог, да и подруг у неё не было.

— Сам удивляюсь и даже немного этого страшусь, особенно, когда Джил сказала, что мужчинами надо руководить. — Лео усмехнулся и нервно почесал затылок. — Но потом понял, что она это сделала для Евы… И всё равно, Джил меня сегодня удивила…

Девушки сидели на полатях бани и наслаждались банным парком.

— Я в бане не была с детства. — Произнесла Ева, вдыхая аромат. — Удивительный аромат берёзы и можжевельника. — Она посмотрела на Мимозу. — А ты сильная… У меня от твоих веников все тело пылает… И откуда в тебе такая сила…? Смотреть не на что… Мала… Худа… Благо, что рыжая…

— А вот от … туда и сила. — Сказала Мимоза. — Я сибирячка, потому и сильная. Рыжая и росточком в маму. Зато братья мои, как мой Глебушка, высокие, русоволосые да плечистые, как папа… К нам на свадьбу приедут обязательно. Вот только… — Она окинула глазами банное помещение, — не понравится им баня Глеба. Я уверена, что они её перестроят.

— Почему? — Удивилась Джил.

— Не по сибирским правилам построена, та сказать без банного духа.

— То есть. — Теперь удивилась Ева. — Я и от этого духа… еле живая.

У нас все бани строят по правилам, а это — особое дерево, да обязательно дерево с утёса, да дерево с поймы. Банная печь должна радовать банного духа, а потому иногда перекладывалась по нескольку раз…

— Это ещё зачем? что за сказки? Не унималась Ева.

— Не сказки это, а правда. Не понравится печка баннику. Так он и угольком из печи обожжёт, а то и угарным газом попотчует, а то и ошпарит невзначай. Захочет человек водицы холодной испить, потянется к ковшику, а там … кипяток. И взялся он откуда, не понятно…, ведь холодная была? А всё потому, что нельзя неуважительно относиться к банщику. А, если угодишь ему во всём, так и помогать он будет, лечить будет от всех болезней…

Ева и Джил переглянулись.

— Не уж-то это правда? — Спросила Ева. — И в этой бане есть банник?

— Нет. — Мотнула головой Мимоза. — В этой нет, но в той, что отец с братьями поставят, обязательно будет. Они банника с собой привезут — подарком нам на свадьбу.