И пусть их будет много

— Нет, — Мориньер небрежно смахнул несуществующие пылинки с табурета, пододвинул его поближе, уселся. — Я никак не мог ехать сразу. Во-первых, поездка с вами меня чертовски утомила. А во-вторых, — он как будто насмешливо посмотрел на ее поникшие плечи, — я должен был убедиться, что вы не кинетесь топиться, травиться или вешаться. Мне бы не хотелось отвечать перед Филиппом за вашу безвременную кончину.

Она вскочила.

— Убирайтесь отсюда! Я не звала вас! По какому праву вы явились опять в мою комнату?!

— Но вы же из нее не выходите, — резонно заметил он. — А мне хотелось сказать вам кое-что перед отъездом.

Ах, вот как! Она вновь уселась на кровать.

— Вам хотелось поговорить? Извольте! Как вы могли увезти меня оттуда так быстро?

Заговорив, она будто разрушила выстроенную ею внутри себя перегородку, отделившую физическое тело от души. И тело отозвалось, откликнулось. Она почувствовала, как по лицу ее потекли слезы.

— Плачете? Прекрасно! — кивнул удовлетворенно. — Что же касается того, что я увез вас слишком скоро — так вы ничего мне не сказали про то, что желали бы задержаться. А, кроме того, — холодно продолжил, — ваша истерика собрала вокруг слишком много любопытных и отнюдь не дружеских глаз.

— Вы не хотите извиниться? — Клементина вдруг густо покраснела, вспомнив доставшуюся ей оплеуху.

— Нет, — он с удовольствием смотрел на ее гневное лицо. — Я не знаю способа лучше этого, когда требуется быстро привести в чувство не в меру эмоциональных женщин.

— Вы… — она задохнулась. — Вы бесчувственный мужлан. Вы чудовище. Я не желаю вас видеть, никогда!!

Он поднялся.

— Вот теперь, я вижу, вы почти в порядке. Не забывайте есть и спать, и скоро к вам вернется прежняя милая живость.

Клементина схватила стоящую перед ней на подносе вазу с фруктами, готовясь швырнуть ее.

— Э, нет-нет, дорогая графиня, — он ловко разжал ей пальцы, поставил вазу обратно. — Направьте вашу энергию в какое-нибудь другое русло. Я и так сейчас уеду, так что необходимости в применении столь сильных мер нет.

Она упала на кровать.

— Как мне плохо! Вам этого никогда не понять… — прошептала она, почувствовав, что с этой вспышкой ушли все ее силы.

Он остановился в дверях.

— Прощайте, графиня.

Взялся за ручку, снова обернулся.

— И все же, если вы способны прислушаться к моим словам, сделайте это. Я знаю, вас очень интересует судьба остальных членов вашей семьи. Но я говорю вам: теперь не время. Примите то, что произошло. И упаси вас Бог сейчас ехать к интенданту. Не забывайте, что ваш отец в глазах закона — преступник.

* * * *

Клементина испытала несказанное облегчение, когда он уехал. И одновременно с этим на нее навалилась непереносимая, мучительная тоска по надежному мужскому плечу.

Она была так одинока. И она должна была отвечать за все, что происходило в замке и на землях Грасьен. Эти две истины с пугающим постоянством занимали теперь ее сознание.

Клементина, по-прежнему, крайне редко выходила из своей комнаты. В ней Клементина чувствовала себя более или менее защищенно. Вне стен комнаты она цепенела, терялась, впадала в состояние близкое к панике.

Погода, как ей и полагалось, все ухудшалась. Когда не лил дождь, сыпал мелкий снег. Дороги развезло, и теперь редко кто пускался в путь без особой надобности.

Жители замка занимались своими обычными делами. Иногда, завершив работы, являлись в комнату к Клементине, чтобы рассказать ей последние новости, принесенные из деревень.

Клементина слушала их, кивала.

Однажды Пьер, когда погода, вдруг забывшись, решила порадовать их погожим днем, набравшись смелости, пришел в замок, чтобы предложить графине проехаться верхом. Но Клементина лишь покачала головой.

Часто приходил священник, отец Жозеф. Он садился рядом с ней, брал ее руки в свои и долго, монотонно говорил с ней, перемежая собственные увещевания с молитвами. Она согласно кивала, когда он спрашивал ее мнение, и вновь погружалась в себя.

Она замерла, затихла на долгие недели. Заживляла раны.

К счастью для Клементины, с самого отъезда графа де Мориньер никто чужой не покушался на ее одиночество. Лишь однажды, еще до того, как погода окончательно испортилась, в замок нанес визит молодой баронет, сын барона де Журниака. Он явился в один из ясных, но уже довольно холодных дней.

Клементина поначалу хотела отказаться:

— Скажите, что я не принимаю, — сказала она, зябко поводя плечами.

Но Перье настаивал: