И пусть время повернется вспять (СИ)

Стражники сохраняли гробовое молчание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем командир сделал первый выпад. А потом началось…. Чарли и Тейт еле успевали отбиваться, не говоря уже о том, чтобы наносить удары. Их прижимали к зарослям кустарника позади. Они оба били слишком слабо, чтобы пробить доспехи. Привыкшие к тренировочным поединкам, у них попросту не хватало сообразительности и скорости, чтобы начать рубить сильнее.

Парни стали выдыхаться все сильнее. Но тут Тейт сделал подсекающий удар одному стражнику под колено, тот вскрикнул, и парень нанес тяжелый рубящий удар. Стражник рухнул наземь, и уже более не шевелился.

— Я убил его! Убил! — восторгался Тейт

— Молодец! — похвалил Чарли, — но не расслабляйся! Вперед, Огонь!

Он очень сильно переживал за своего друга, ведь в нем была нехорошая черта — он всегда расслаблялся после первой победы. Поэтому Чарли, отбиваясь от другого стражника, стал приближаться к Тейту, чтобы, в случае чего, прикрыть его от командира. В тот момент он нанес удар по командиру, пробив левую руку.

— Видел?! — воскликнул он и на радостях совершил огромную ошибку — он открылся для выпада противника. Клинок беспрепятственно вошел в его плоть, и конец его прошил парня насквозь. Удар был безупречно точен — прямиком в сердце. Тейт рухнул наземь, а на его губах навсегда остался призрак вечной улыбки, украшавшей его лицо.

Сначала Чарли не понял, что произошло. Заметив краем глаза падение друга, он хотел было подать ему руку, но не успел — на него нападали двое, и ему нанесли легкое ранение в бок. Он застонал, но продолжал сражаться. Мгновение — и второй стражник рухнул бездыханной тушей на теплую землю.

— Дружище, — выдохнул Чарли, — поднимайся, вдвоем одолеем.

Послышался глухой смех из уст командира, и парень сначала даже не понял, что послужило этому. Отразив очередной выпад, он перешагнул через Тейта, взглянув на него, и замер. Он не издал ни звука, когда понял, что его лучший друг погиб. Не издал ни звука, когда, не успев увернуться из-за поразившего его отчаяния, почувствовал резкую боль в правом плече. Чарли был правшой. Меч выпал из руки, но левой парень успел его перехватить.

— Так и будешь до последнего страдать? — пробасил командир

Чарли не сказал ни слова. Он начал яростно атаковать до тех пор, пока его не ранили в ногу. Кровь сочилась из трех ран на нем, и парень почувствовал дикую слабость.

"Отомстить, — пронеслось у него в голове, — надо отомстить".

Неизвестно как, но он почувствовал прилив сил, наверное, так всегда бывает в последние минуты умирающего. Они сражались еще недолго, когда, наконец, Чарли рухнул наземь уже не от очередного удара, а от потери крови. Он не чувствовал ни руки, ни ноги, а левая рука не хотела слушаться. Он выронил меч. Занеся меч над почти бездыханным телом юнца, командир втайне восхитился рвением обоих молодых воинов, чьи сердца не были тронуты алчностью. Они воевали за идею. Они воевали за друзей.

Так было принято: коль ты считал, что соперник достоин не потерять честь, то ты позволял ему встать и погибнуть с оружием в руках.

— Вставай, — недовольно рявкнул командир, — вставай, кому говорю.

Чарли, еле взяв меч в левую руку, медленно поднялся с земли. Его взгляд потерял какую-либо тягу к жизни. Это был взгляд мертвеца, которому больше нечего было терять. Но все же, от следующего удара Чарли попытался увернуться, и удар лишь вскользь задел его живот. Вдруг командир пошатнулся и упал, более не шевелясь. Из головы у него торчал арбалетный болт.

— Какая досада, — только и пробормотал парень. Он еще раз взглянул на тело своего лучшего друга и почувствовал дикую сонливость. Он потерял слишком много крови. Чарли умирал. Легкая улыбка тронула его губы, и он успел пробормотать:

— Ave atque vale in perpetuum, frater, — прежде чем рухнул наземь и затих.

***