И развеется пеплом сердце мое (СИ)

- Нет Да, Чаяна! Посмотри на себя! "Ой, красавица! Самая прекрасная девочка на свете! Бла-бла-бла!". Вот он, результат этого обожания масс! Ты - конченая эгоистка, да и к тому же, глупая избалованная девчонка, которой еще расти и расти!

- Не пинай мою девочку, Ирод! Не оскорбляй ее! - могла лишь выкрикнуть в ответ, ошарашенная Валя. Она подбежала к дочери и пыталась поднять ее с пола.

- Пойдем домой, моя девочка, доченька моя! Красавица... Все будет хорошо! Слышишь, все пройдет!

Чаяне, вдруг, стало резко плохо - полбутылки водки, оприходованной залпом впервые в жизни, дали о себе знать. Ее вырвало прямо на шикарный ковер ресторана. Не обращая внимания на этот конфуз, Чаяна твердила, как зомби:

- Не будет, мама! Ничего не будет! Будет только боль! Боже, как мне больно, как мне больно, мама, помоги мне!!! Гриша, не бросай меня, я люблю тебя! Я умру без тебя! - уже кричала она сиплым голосом.

Гриша с отвращением и жалостью смотрел на девушку. Чаяна сидела на полу, беспомощно, глядя на него. Пьяная, с растрепанными волосами, испачканная в рвоте, располневшая, в нелепой шапке с бубонами, и в провисших толстых легенцах с дурацкими котятами... Она явно уступала элегантной Злате в костюме от Кельвина Кляйна, купленном на распродаже в одном из бутиков Вены.

- Тебе не стыдно за себя? - спросил он. - Посмотри на кого ты похожа... Сейчас, они снимают тебя на телефоны, все эти твои поклонники, и просто, зеваки!

Она оглянулась по сторонам и только заметила взгляды людей в ресторане, прикованные к ней. Они перестали ужинать и с интересом наблюдали происходящее. Молодые охранники, администраторы и официанты с азартными улыбками, снимали все на свои навороченные смартфоны.

- Мне все равно, - тихо произнесла Чаяна. - Когда отчаяние достигает своего апогея, то становится все равно...

- А, ну да! - вмешалась Злата. - Для тебя это лишь еще один повод для пиара, не так ли, маленькая звезда? Это еще далеко не апогей твоей игры, Чаяна-Русалка ака Марютка! - фамильярно громко продолжала она.

Гриша посмотрел на невесту с легким укором и сделал ей знак престать издеваться. В ответ, Злата саркастически улыбнулась. Григорий поймал себя на том, что молчаливая и рациональная Злата, упивалась этой ситуацией и была явно в кураже. Но он не придал этому особого значения.

У Чаяны не было сил воевать со Златой. Она лишь сказала:

- Ты права. Это еще не апогей...

- Чаяна... - произнес он, понизив тон. - Хочешь правду? Так слушай! Я не люблю тебя, и никогда не любил. Мне просто плевать на твои детские грезы. Я относился к тебе, как к сестренке, близкому и родному человечку, но ты все испортила. Теперь, ты мне просто противна! Я не хочу тебя видеть никогда!

Чаяна сидела на полу, закрыв уши руками. Она молчала и только беззвучно рыдала.

- А теперь, уходите, - сказал Гриша, обращаясь к Вале. - И спасибо за испорченный вечер. Я этого никогда не забуду.

Валя еле подняла дочь. Обмякшую, словно мешок, потащила она ее к выходу. Чаяна не сопротивлялась. После слов Гриши, сознание, будто, покинуло ее. Она податливо плелась, держась за мамину руку, и мотала головой, как бы, не веря ничему, что с ней произошло.

10.

Вернувшись домой, Валя уложила дочь, напичкав ее успокоительным и снотворным. Она долго стояла над обессилевшей уснувшей Чаяной и плакала. На улице свистел приятный легкий ветерок, он поднимал снежную пыль и рассеивал ее над городом. Приближалась весна.

Весна, которая должна нести в себе пробуждение любви и радости жизни, стала роковой для ее шестнадцатилетней дочери. В эту весну Чаяна навсегда распрощалась с детскими иллюзиями, пройдя свой первый урок боли и разочарования. "Ах, моя доченька", - думала Валя, "Что же поделаешь, если твоя первая любовь оказалась такой горькой?"

Выйдя из комнаты дочери, Валя отправилась на кухню. Она бессильно опустилась на стул, налила полный стакан водки, из бутылки, уже наполовину опустошенной Чаяной, и залпом выпила. Затем, она пьяно рыдала, громко голося и причитая, словно желая выплеснуть всю свою боль наружу. Она не заметила, как уснула, опустив безвольно свою голову на стол.

* * * *

Утром, проснувшись от тяжелого хмельного сна, Валя поспешила к Чаяне проведать ее. Со словами, "Ну как ты, доченька?" она открыла дверь комнаты, но никого там не обнаружила. Она растерянно прошлась по квартире. Ей хватило немного времени, чтобы понять, что дочери дома нет. Она села на диван в полном отсутствии мыслей, только повторяла вслух:

- Чаяна, ты где? Не пугай меня так, доченька!

Валю охватил холодный озноб дурного предчувствия. Ей стало дико страшно, в голове уже рисовались жуткие последствия вчерашней Чаяниной трагедии. Но женщина пыталась успокоить себя и отгоняла плохие мысли. "Моя девочка могла пойти в магазин, чтобы купить что-нибудь к завтраку!" - говорила она вслух. Затем, резко обхватив голову руками, она ринулась к двери. Эти действия совершались ею неосознанно, на улицу ее звал материнский инстинкт.