И развеется пеплом сердце мое (СИ)

- Она... встречается с кем-нибудь, не знаешь? - спросил он.

- Не знаю..., не знаю, Гриш, - ответил Степан. - По-моему, сейчас у нее только работа в голове... Хотя... Она стала очень скрытной.

- Я не знаю..., что произошло со мной, брат. Какое-то озарение. Чаяна вдохнула в меня жизнь, понимаешь? Она напомнила то том, что я потерял по собственной вине. По своей глупости... - говорил Гриша, глядя в унылую серость окна. - Да, я влюблен в нее... Не помню точно, когда это проявилось... Это вошло в меня, как яд замедленного действия... Она - это мой дивный сон, посреди серости и безнадежности... Ты прав, она убийственно, жестоко, душераздирающе красива. Иногда мне больно смотреть на ее изображения... Словно богиня... Ты прав, брат... У меня горит сердце...

Степан вздохнул.

- Я понимаю тебя, но... я бы не тешил себя иллюзиями относительно Чаяны Шеманки. Это не та наивная девочка, которая ползала у тебя в ногах. Это - уже женщина, тайная и явная страсть тысяч мужчин, успешная актриса, вставшая на звездный путь.

- Я знаю все это, и понимаю..., -ответил Гриша. - Но, ты сказал, что она ни с кем не встречается... Может...

- Что может? Не будь наивным, Гриша! Неужели ты думаешь, что она не забыла тебя?

- А ты докажи обратное! - ответил Григорий. - Ведь никто не знает, что по-настоящему, творится у нее в душе! По большому счету, прошло не так много времени...

- Но ведь ты ее унизил тогда, отказавшись от нее публично! Ты забыл, как разлетелось это видео по интернету?

- Степан, Степан... стой! Тогда мы были детьми! Я был так молод, а она - совсем еще ребенок! Наверняка, она уже все забыла!

- Разве такое забывается? Я не уверен... , - ответил Степан.

Чем больше Гриша увлекался этим разговором, тем больше у него блестели глаза.

- Она хотела отдаться мне..., - сказал Гриша вдохновенно. - Представляешь, на свое шестнадцатилетие. Я уверен, что она до сих пор девственница!

От собственных мыслей у Гриши перехватило дыхание. - О, брат мой! Я попытаюсь вернуть ее себе! Я верну все, что принадлежало мне! - повторил Гриша слова, сказанные жене.

Степан как-то жалостливо посмотрел на брата, но ничего не сказал. Он похлопал его по спине, а затем, по-отечески, погладил.

- Мне нужно идти, - сказал он.

Он вышел в коридор и стал одеваться.

- Ты, все-таки, разберись, что тебе нужно больше - поиметь Чаяну Шеманку или найти себя в профессии! - обратился он к Грише.

- Мне нужно, брат, возвратиться в профессию и вернуть себе женщину, которая определена мне судьбой! - крикнул он вслед уходящему брату.

Григорий закрыл входную дверь. Вошел обратно в комнату. Закурил сигарету и сел на кресло. Начинало смеркаться. Он смотрел на розовеющий горизонт неба, покрытого синими облаками.

- Завтра будет хорошая погода! - произнес Григорий вслух.

4.

Находясь в Москве, Гриша чувствовал себя необычайно счастливым. Несмотря на то, что он был все еще без работы, с ограниченными средствами, именно здесь, он задышал полной грудью, как ему казалось...

Он прогуливался по просыпающемуся от зимней спячки, городу, ловя пока еще редкие лучи теплого солнца. Он шел и улыбался, думая о Ней. Он радовался, что, наконец-то, дышит с ней одним воздухом, находится в одном пространстве с ней. Мысли в его голове текли медленно и размеренно. "Это моя стихия! Каким же я был идиотом, что не приехал раньше!" - размышлял он с досадой.

Гриша переговорил со своими бывшими коллегами и однокурсниками. Они все были необычайно рады его видеть, и обещали помочь с работой. Благодаря одному из друзей, Гриша устроился в драматический театр. Работа была не из творческих, - пока его привлекли только на второстепенные и эпизодические роли. Да и зарплата намного уступала среднему доходу таксиста в Вене. Но, Гриша был доволен. "Лиха беда - начало! Мир скоро узнает обо мне!" - говорил он с пафосом. "Мы с Чаянкой еще станцуем танго под лунным светом в стране Тро-ло-ло и возьмем наш Оскар!" - шутил он, когда, после планового спектакля в театре, сидели они со Степаном за рюмочкой водки со шпротами на закуску.

Степан улыбался и подбадривал брата, но он не говорил ему, о чем шептались коллеги за кулисами. Он не говорил брату о том, что режиссеры, с которыми он пытался поговорить о Грише, отрицательно вертели головой, заявляя, что Гриша больше не представляет интереса. Он не говорил брату о том, что его отказывались рассматривать даже на эпизодические роли. "Не формат" - это было клеймом, о котором Грише не стоило знать.

Степан знал, что если Гриша не одумается и не вернется к семье, будет он прозябать, работая в театре на второстепенных ролях. Но, видя эйфорию брата, он не решался заводить об этом разговор.

- Ты знаешь, я вот представляю Чаянкино лицо, когда она увидит меня! - говорил весело Гриша. - Как ты думаешь, брат, она ведь будет рада мне?

- Э... хм... наверное, - Степан пытался избегать разговоров о Чаяне.

- Эх, Степка, - произносил Гриша, выпивая рюмку белой. - Она девочка добрая и сердечная. Всегда была такой... Любила меня..., а я ей не верил, дурак..., - казалось, он сейчас разревется в пьяной чувствительности.