И рвется цепь

Глава третья

Прошло три дня, и сегодня как раз Большое Совещание. От нас в нем участвует директор – неимоверно толстый мужик, лет около пятидесяти, в бордовом костюме. Такие уже давно не носят, но босс убежден в своей элегантности. К счастью, его некому разубедить. Рядом с ним садится протоколист, она же секретарша с ресепшена. Милая девушка. На совещании она всегда надевает очки, чтобы казаться солиднее. Оправа довольно дорогая. Но я знаю, что диоптрий в линзах нет. На сотруднице серый брючный костюм и глухая блузка темно-коричневого цвета. Маникюр нейтральный. Сегодня – никакой эксцентричности, только классика. Приезжают кошельки, те, от кого зависит наша зарплата. Докладывать придется мне. У себя в кабинете я бегло прохожусь по выправленным отчетам. Еще раз дополнительно прикидываю, что буду говорить. Основные тезисы зачитает какой-то сотрудник из отдела аналитики. Я его редко вижу на работе. Он носит светлые костюмы, всегда светлые, и всегда белые рубашки. Очки в черепаховой оправе – привет из восьмидесятых. Лицо вечно удивленное, совершенно гладко выбритое, костлявое. Такое впечатление, что у него вообще не растут ни усы, ни борода. Странный тип. Выглядит чудаковато. Вхожу в переговорную. Воздух наэлектризован, кондиционер включен на восемнадцать градусов. Сволочи, так и знал, что этот жирный пидор нервничает. Ему нужен холод для того, чтобы успокоиться, вот и делает температуру на минимум. Хорошо, что на мне термобелье!

«Кошельки» заходят вдвоем, чуть не сталкиваясь в дверях. Жирный пидор, протоколист и аналитик встают их поприветствовать. Выглядят они устрашающе, как братья-вампиры. Или как кагэбэшники из американских фильмов. Совершенно бескровные лица, серые костюмы, серые рубашки, галстуков нет. Жирный пидор начинает наливаться краской, того и гляди двинет кони прямо здесь, в переговорной.

– Я рад приветствовать вас, – выдавливает он из себя.

Кошельки садятся, и один из них сухо проговаривает:

– Перейдем сразу к докладу.

Теперь все уставились на меня. Я продолжаю сидеть, перебирая бумаги и проклиная тугой ворот рубашки. Ощущение, что меня одели в древесную кору. Мне хочется, чтобы все это закончилось как можно скорее, тогда я смогу пойти в туалет и переодеться в свою обычную одежду. Поэтому я быстро делаю доклад и жду, что меня отпустят. Я прекрасно знаю, что они не понимают ровным счетом ничего из того, что я говорю, поскольку я и сам имею об этом весьма смутные представления. По сути, никто здесь полностью не знает, для чего и зачем мы делаем нашу работу. Во избежание утечки информации никто из нас не посвящен в данные о желаемом результате, процесс разбит на такое количество мелких сегментов, что собрать их воедино просто невозможно. Так что для меня остается тайной, разбираются ли заседатели в том, что я говорю. Мне просто нужно переодеться. Ни о чем ином я думать сейчас не способен. Я жду, что меня отпустят.

Но у кошельков иные планы. Один из них поднимает свою маленькую голову со змеиными глазками и начинает говорить. Я выключаюсь и просто жду его вопроса. Он говорит долго. От нечего делать я обдумываю свою систему тренировок, анализирую динамику весов на приседе и на тяге. Мне приходит в голову, что тяга штанги в наклоне могла бы помочь мне дополнительно укрепить поясницу, и тогда бы я смог потянуть больше. В этот момент краем глаза я замечаю, что жирный пидор цветом лица начинает напоминать свеклу. Что это с ним? Я прислушиваюсь к словам змеиного и успеваю как раз вовремя: «…временно приостановить деятельность филиала, пока не будет выработан новый алгоритм». Оба встают почти синхронно. Они выходят из переговорной. Жирный остается сидеть неподвижно, протоколист барабанит по клавишам ноутбука, аналитик приоткрыл рот. Немая сцена. Я выхожу, иду в раздевалку, беру сменную одежду и иду переодеваться.

Нам объявили, что филиал будет работать, но временно все мы в отпуске. Разумеется, оплачиваемом. Меня это устраивает. Я переодеваюсь в туалете. Аккуратно складываю костюм в специальный мешок с вешалкой. Теперь мне нужно забрать кое-какие вещи со своего стола и из ящиков. Мне совершенно ясно, что сюда я больше никогда не вернусь. Нет никакого смысла ждать открытия филиала, проще найти новую работу. Но пока я собираюсь отдохнуть недельку-другую. Я выхожу из туалета и иду по коридору. Навстречу мне движутся какие-то люди, но лиц их я не различаю. Здесь меня больше ничто не держит, и я не вижу смысле соблюдать социальные ритуалы дальше. Я вхожу в свой кабинет. Трое коллег сидят с растерянным видом, посреди кабинета стоит Лидочка. Она сейчас ко мне спиной. На ней сегодня приталенные брюки и шелковая белая блузка. Просвечивает лифчик. Она что-то говорит мужчинам, их лица зафиксированы на ней, в глазах страх и неуверенность. По ее тону я понимаю, что она расстроена, но слов пока разобрать не могу. Она оборачивается на звук моих шагов, волосы отлетают в сторону, как в кино, в замедленной съемке.