И с привкусом соли на губах

Спина горит тем единственным ударом. Губа тоже дергается от пощечины моей жертвы. Я рад, что дал ей возможность выплеснуть хоть немного своего горя в такой форме. Но то, к чему я оказался не готов, так это к реакции своего тела на нее. Я хочу её постоянно. И как бы себя не сдерживал во время нашего общения, тело жило и демонстрировало свои намерения отдельно от моего разума. Я смотрел не только ей в глаза. Взгляд неконтролируемо жадно ощупывал каждый изгиб, каждую вершину и впадину ее совершенного тела. Мои ладони еще помнили, как сжимали ее мелкие острие плечи, а губы хранили жар прикосновения к ее пухлым податливым губам, когда делился с ней живительным воздухом.

В общем, не разговор у нас с ней вышел, а черте что. Мы оба к нему не были готовы. Она боится меня как огромную ядовитую змею, ужалившую ее однажды, я же хочу ее до одури даже прямо сейчас! Как я могу с ней конструктивно беседовать, когда вся кровь отливает от головы, чтобы налить, наполнить до краев сосуды паха, болезненно упереться в одежду и остается лишь сжимать кулаки в бессилии хоть как-то повлиять на реакцию своего организма!

Надо собраться. Надо решить и признаться самому себе, чего именно я жду от этой ситуации. Я верну себе дочь при желании. Арни утверждает, что суд решит это дело в мою пользу. Но дело в том, что я хочу вернуть себе не только ребенка. Мне нужна эта женщина. Любой ценой нужна! Если не затащу ее в постель в ближайшее время, то просто взорвусь от нереализованного желания. Не насиловать же мне ее снова?! Надо найти иной способ завоевать ее. Нужно подумать, как использовать эту ситуацию себе во благо.

* * *

Лиана

— Сынок, ты чего это так набрался? — слышу голос Анжелики Ивановны из прихожей, и тираду отборной ругани Андрея. — Лян, помоги скорей!

Я только уложила Веронику спать, и теперь ужасно боюсь, что крики свекрови и мужа разбудят, испугают ребенка.

— Иди сюда, тварь! — хрипло рычит муж.

Это он мне? Сердце моментально начинает стучать быстрее. Что произошло? Я вылетаю в прихожую, прикрыв дверь за спящей дочерью.

Андрей пьян. Кроме того, он зол как тысяча чертей. Глаза красные, «бычьи», в белках проступают разводы от лопнувших сосудов.

— Ты врала мне! — ревет муж.

Несмотря на то, что он набрался по самое «не хочу», речь его связана, так же как и ярость в глазах, неприкрытая мужская обида… но на что? Что могло произойти за то время, пока он был на дежурстве?!

— Что случилось?

— Я знаю все! — он кричит так, что наверняка слышно на лестничной клетке. Я слышу эхо, разносящегося голоса. Сейчас и соседей всех перепугает. Но больше всего боюсь за Нику.

— Сука, врала мне! Ребенка натраханного на меня повесила!

— Андрей! — возмущается Анжелика Ивановна, — Ты не в себе. Напился и чушь несешь!

— Это она несет! — зло сверкает на меня глазами муж, потрясая указательным пальцем у моего лица.

Наша прихожая ничтожно мала и втроем мы еле помещаемся в крохотном пространстве между туалетом и входной дверью.

— Андрей, тише! Малышка спит, — шиплю на него. — и тебе нужно проспаться!

— Ах ты тварь, еще указывать мне тут будешь, мерзкая лгунья?!

Отшатываюсь от его злобных слов. Но не успеваю. И Анжелика Ивановна не успевает ничего сделать, никак среагировать. Андрей замахивается и бьет меня по лицу наотмашь.

Это… так неожиданно. Я ошеломленно оттираю кровь с уголка рта. Он ударил меня впервые в жизни. Не знаю, как на это реагировать. Не знаю, что делать дальше. Впадаю в ступор, но зато Андрей знает, замахивается еще раз, Анжелика Ивановна набрасывается на него, гася попытку удара в зародыше.

— Мам, уйди! Это наши с ней разборки!

— Я тебе сейчас дам разборки! — рявкает на сына свекровь. — Совсем с ума сошел руки распускать?

— Я ее щас вообще убью! — вновь рыпается Андрей в мою сторону. — Пошла вон отсюда, слышишь, лгунья? Убирайся! Ноги твоей чтобы тут не было.

Мне страшно и больно. Но боль больше душевная. Что-то подобное и должно было случиться. Слишком долго Андрей терпел меня, всю эту ситуацию и нервы у него не выдержали.

— Уходи, Лиана! — почти трезво произносит он. — Видеть тебя не хочу! Нож возьму! Пусть сяду, но ты, лгунья поплатишься!

— Андрей! — Анжелика Ивановна визжит на сына. — А ну пошли! Чем тебя накачали?! Что за околесицу ты несешь?!

Она — довольно тучная женщина, без труда сдвигает с места аскетичного сына. Уводит в дальнюю комнату.

— Убью ее! — слышится оттуда, — Пусть проваливает!

Господи! Что же мне делать? Вероника спит. Да и куда мы сейчас пойдем, в Январе, на ночь глядя, в снег и стужу?! Ну почему я раньше не предусмотрела подобного исхода? У меня даже тыла, где можно пережить беду, нет.

— Лян, — Анжелика Ивановна выглядывает из комнаты, — ты иди подыши свежим воздухом — вас сейчас нужно развести в стороны, чтобы Андрей еще больших делов не наделал. Квартирка маленькая, иди во двор!

— Я уйду, вот только Ника! — дрожащим голосом сообщаю я.

— За Никой я пригляжу. На четверть часа выйди, погуляй, я этого идиота спать уложу, потом вернешься.

Со стороны Анжелики Ивановны это очень даже разумное решение, но…

— А если он сделает плохо ребенку?