И с тех пор не расставались. Истории страшные, трогательные и страшно трогательные (сборник)

Что же до сеньора Ф., то он поселился неподалеку от города, на большой опрятной ферме и выращивал на продажу маленьких нервных коз, размером с собаку. Тем утром, когда он шел на прием к психиатру, где-то возле железнодорожной станции на него внезапно снизошло понимание, как он может все изменить – или отменить, этот момент был ему самому не очень ясен, и сеньор Ф. предпочел в него не вдумываться. Снизошедшее понимание было восхитительным и пугающим, и в другое время сеньор Ф. ни за что бы не решился, но он был обижен на супругу за то, что она отправила его к психиатру, к тому же он плохо позавтракал и уже хотел обедать, но до обеда было еще два часа и психиатр, а мяса в супе наверняка было мало, вторых же блюд супруга сеньора Ф. отродясь не готовила, а на ужин ожидались тушеные овощи, и сеньор Ф., потоптавшись на месте и почесав блестящую лысину, решил – была не была – и частью все изменил, а частью – отменил, он и сам толком не понял, что это у него получилось. После чего ощутил себя фермером и знатоком мелкого рогатого скота по фамилии Алмейда, съел в станционном буфете два бифштекса с яйцом и жареной картошкой, выпил пива, сел в пригородный поезд и отправился за город искать себе ферму.

Еще через год, накануне Рождества, фермер Алмейда приехал на открытый рынок с грузовиком, полным еще теплых маленьких коз для рождественских трапез. Было раннее утро, солнце еще не встало, и на рынке было почти пусто, только задумавшаяся монахиня в коричневом облачении и белом головном уборе пощипывала букетик розмарина и со светлой улыбкой нюхала свои пальцы. Счастливого Рождества, сестра, сказал дружелюбно фермер Алмейда и совершенно оторопел, когда монахиня, коротко поглядев на него, вдруг яростно выкинула вперед сжатую в кулак правую руку с выпрямленным средним пальцем, остро пахнущим розмарином, развернулась и быстро ушла прочь, звонко шлепая босыми ногами по влажной утренней брусчатке.

Восемь microrrelatos

microrrelato – жанр крохотного рассказа, довольно типичный для испанской и испаноязычной литературы XX века (напр., Борхес и Касарес «Собрание коротких и необычайных историй»). в русской литературе существует как явление, но не имеет специального термина.

Прощание

Нике

сегодня, сказал шеф Силва, мы прощаемся с моим дорогим другом… с нашим дорогим другом, поправился он, уловив краем глаза недовольные шевеления в толпе официантов, с нашим дорогим другом Диогу. он появился у меня во времена, когда я был еще начинающим поваром, молодым и… – худым, ехидно подсказал кто-то из официантов, – и худым, благодушно согласился шеф Силва, поглаживая могучий, похожий на дирижабль, живот. сам Диогу тогда был совсем маленькой прозрачной личинкой. шеф Силва развел пальцы примерно на сантиметр, показывая, какой маленькой личинкой был Диогу. прошли годы, сказал он, мы оба выросли. Диогу как омар, я как профессионал. я, – шеф Силва покосился на официантов, официанты стояли тихие, смотрели в пол, и шеф Силва успокоенно отвернулся, – я… – выиграл десяток международных соревнований, хором проныли официанты, не разжимая губ. шеф Силва скривился и показал официантам большой, пухлый, поросший черной шерстью кулак. я выиграл десяток международных соревнований, повторил он твердым голосом, получил мишленовскую звезду. и все время со мной был Диогу. он был моим талисманом, моим советчиком, моим другом. я назвал в его честь ресторан. и вот, сегодня его не стало. шеф Силва неожиданно всхлипнул и стал сцарапывать ногтем какое-то пятнышко со своего безупречного передника – на переднике было написано «ресторан у Диогу» и изображен огромный улыбающийся омар с добрыми усталыми глазами. официанты опять зашевелились и зашептались, где-то звякнула упавшая вилка. шеф Силва вздрогнул и поднял голову. я прошу, сказал он, с усилием сглатывая, прошу всех почтить память нашего дорогого друга Диогу минутой молчания.