И. С. Тургенев в Тульском крае

В Государственном архиве Тульской области хранится дело, из которого видно, что в 1869 году была совершена «купчая крепость на проданную коллежским секретарем Иваном Сергеевичем Тургеневым государственному крестьянину Чернского уезда, села Бортнова Михаилу Петрову Жикину, незаселенную землю, состоящую Тульской губернии Чернского уезда при деревни Калька, и пустоши Жерловой, всего 55 десятин 132 сажени, с водяною мукомольного мельницею при деревни Кальна по обеим сторонам реки Снежеди…» За Тургенева документы о продаже земли и мельницы заверил управляющий Спасского Кишинский и «Михаил Петров Жикин руку приложил». Эти слова написаны новым владельцем мельницы каракулями, что свидетельствовало о неграмотности новоявленного купца.

Как видно, Жикин был государственным крестьянином, скопил всеми правдами и неправдами кругленькую сумму денег, а затем купил на них землю и мельницу. Став владельцем мельницы, этот мироед всячески начал эксплуатировать крестьян, взимать с них разные поборы, загонять их скот и брать штрафы, запретил ездить по плотине, захватил даже землю, принадлежавшую деревне.

«Захватил, так жалуйтесь суду», — посоветовал писатель мужикам.

«Да жаловаться-то нельзя: уж жаловались, да ничего не выходит, потому что по плану-то по его выходит, а на самом деле по-нашему должно быть», — отвечали мужики.

Писатель велел принести план, поехал с ним на место и увидел, что границы в натуре совпадают с планом. Очевидно, крестьяне неправы. Так и сказал им. А они все свое твердят.

«Однако, представьте, что вышло: в позапрошлом году разбирали у меня в кладовых и на чердаках всякий хлам и старые бумаги, — рассказывал Иван Сергеевич, — и нашли старый план имения, где обозначены соседние границы и земля, отведенная потом крестьянам. Стал я сличать этот план с новым и убедился, что они не сходятся. Велел запречь дрожки и поехал на место: оказалось, что межа, действительно перенесена, и что крестьяне правы. Просто руками развел и окончательно стал в тупик, как это могло случиться. Ах, какая тут досада взяла меня»3.

Между тем, увидев, что в деревню приехал вторично Иван Сергеевич с планом и что-то смотрит, пришли и мужики. Всей деревней. Пришел и мельник. Узнав, что правда на их стор*Ьне, крестьяне стали наседать на Жикина. Сначала он отругивался. Но потом видит, что негодование растет, что толпа все больше его окружает, что дело его плохо — примолк.

«Был один момент, ¦— вспоминал писатель, — когда мне показалось, что вот еще одно какое-нибудь слово, одна какая-нибудь капля и все набросятся на него и растерзают в клочки».

Чтобы отвести от мужиков беду, писатель стал искать выход из создавшегося положения. Вдруг его осенила мысль, которая дала делу совершенно другой оборот. Он вышел вперед и напустился на Жикина, грозил ему, что в острог засадит, в каторгу сошлет, в кандалы закует.

А Жикин тем временем все пятился да пятился назад, дошел до дома, юркнул в него и запер дверь.

О столкновении каленских мужиков с мельником-мироедом и о том, что Тургенев вступился за крестьян, вскоре стало известно во всей округе. По этому поводу в письме к брату писателя Н. С. Тургеневу от 15 августа 1876 года его управляющий П. К. Маляревский из села Тургенева сообщал: «Вы знаете, что в Кальне все оставшееся за наделом Кишинский (управляющий Спасского. — В. Н.) продал некоему Жикину, вот этот-то Жикин пририсовал на своем плане часть крестьянского надела, провел плетень и где его еще не устроил, загоняет скот и берет с крестьян штрафы, на плотине мельницы поставил шлагбаум и берет за проезд. Крестьяне жаловались И. С. (Тургеневу). Он был на месте с землемером и вернулся до того взбешенным, что Кривой Захар (слуга Тургенева. — В. Н.) рассказал, что он сроду не видел И. С. таким»4.

Дав обещание крестьянам наказать Жикина, Тургенев действительно решил не оставлять этого дела. Вначале он попытался припугнуть и усовестить самого притеснителя.

Внук известного актера Михаила Семеновича Щепкина, брат управляющего Спасским, М. А. Щепкин был свидетелем разговора писателя с кулаком Жикиным. Об этом он рассказывал потом в своих воспоминаниях.

По приказу Тургенева Жикин явился в Спасское.

«— Мельник приехал», — доложил слуга писателя Захар.

«— Пусть подождет», — последовал ответ.

Когда кончили обед, Тургенев велел позвать Жикина.

Тот вошел степенно и, поклонившись, поглаживая свою жиденькую бородку, подобострастно обратился к Ивану Сергеевичу:

«— Зачем изволили посылать?»

Едва только мельник произнес эту фразу, как Тургенев обрушился на него потоком таких грозных слов, что Жикин задрожал, как осиновый лист. Речь писателя лилась плавно. И чего только в ней не было — и сенатом-то он грозил мельнику и грозил, что доведет до сведения царя об его притеснениях. От таких слов Жикин стал бледен. И едва только кончил Тургенев, как мельник повалился к нему в ноги и стал умолять: «Не погубите!» Тут же он дал слово писателю, что притеснять крестьян больше не будет5.

Но увещевания Тургенева на Жикина мало подействовали. Он уже не мог изменить своей кулацкой натуре