И сейчас, и всегда

О, я много могу, ты не думай, ты слушай меня, ты только слушайся... Это было долго и мучительно, и Андрий постепенно терял способность к сопротивлению, уходило и ощущение страха, не покидавшее его с того момента, когда шпик аккуратно взял его за локоть на трамвайной остановке. Он сидел, уставившись на желто-зеленые кроны деревьев, уже не находя в себе сил двинуться, убежать отсюда, убежать от этого человека, от его слов, от его вкрадчивых жестов, от его револьвера — рукоятка торчала из кармана серого плаща, от всего, чего хотел этот человек, что он делал, чувствовал и думал. На мгновение у Андрия потемнело в глазах. Когда он пришел в себя, знакомец Адам сидел рядом на скамье, глядя в сторону.

— Можешь идти! Ты только и думаешь, чтобы удрать, я знаю. Вот и иди. Иди и подумай. Ведь все равно из Данцига тебе уже не выбраться. Я дал тебе адрес. Лучше приходи сам. Я не обманываю тебя. Вон там наверху трамвайная линия, уходи. И убирайся лучше отсюда, потому что нарвешься на кого-нибудь другого — и тебе крышка. Иди!

А если все-таки выстрелит в спину, а потом скажет, что при попытке к бегству? Андрий застегнулся, оправил одежду, поднял воротник и сунул руки в карманы френча.

— Не бойся, — сказал агент. — Уходи, а то я еще передумаю...

Андрий быстро встал, резкое движение встревожило шпика, он тоже поднялся и стоял, оглядывая Андрия с ног до головы, будто видел его насквозь. Андрий же не отводил взгляда от тускло поблескивавших в темноте стеклышек пенсне, от маленьких глаз за ними, а потом коротким сильным ударом; вкладывая в него всю свою силу, всадил нож в живот шпика по самую рукоять.

Это был большой складной нож, подаренный ему еще в Камень-Каширском хозяином дома, где они прятались.

С тех пор Андрий не расставался с ним, хотя и не собирался использовать в каких-то практических целях. Нож был просто приятен для руки — крепкая деревянная рукоятка, большое широкое лезвие. Трогая его в кармане, Андрий чувствовал себя сильнее — все-таки оружие. Когда он сунул руки в карманы френча, привычно нащупав рукоять, сначала машинально помял ее пальцами, потом, не вынимая, раскрыл лезвие прямо в кармане, но намерения и уж тем более желания ударить у Андрия тогда не было. Он поднялся, действительно собираясь уходить — недалеко трамвай, желанная свобода. Полищук ждет, волнуется. Прочь из города, прочь отсюда... Ударил почти автоматически и, только ударив, понял, что в глубине души хотел этого, ждал решающего мгновения, готовился к нему — ударить врага, шпика, всю грязь и нечисть человеческую, все «парагваи», все людское зло...

Тот стоял ошалело, не веря в случившееся, держась обеими руками за живот. Веки сомкнуты, он сразу стал старым и поблекшим... На секунду еще открыл глаза и сквозь темноту боли взглянул на Андрия.

— Зачем?! — прохрипел. — Зачем?!

Человек в плаще лежал, скорчившись, прямо на дорожке перед скамьей. Глубокая пустота возникла где-то внутри Андрия, глубокая, как бездонная пропасть, темная, как колодец, как глухая, безлунная ночь. Он стоял и смотрел на Адама, на агента Адама, не находя сил для бегства, для того, чтобы скрыться, не ощущал никакого страха, только пустота ширилась в его душе.

Он постоял еще, глядя на бесформенное тело перед ним, потом наклонился и вытащил револьвер. Вытер нож о плащ того, кто был Адамом, спрятал револьвер, огляделся вокруг, уже не обращая внимания на убитого. Потом повернулся и быстро пошел в ночь, туда, где грохот трамвая означал продолжение жизни.

Когда добрался до назначенного Полищуком места, было совсем поздно. Никого. Андрий постоял немного, и в сознание начала тяжело ввинчиваться мысль: Полищука схватили. Нервно дернулся, услышав сзади шаги. Полищук выходил из подъезда соседнего дома.

— Что случилось? Что с тобой, Андрий?

Андрия трясло. Сейчас им уже овладели и страх, и стыд, и какая-то боль, странное отчаяние поднималось откуда-то изнутри тяжелой душной волной.

— Я убил этого шпика, — тихо сказал он, чувствуя, что вместе с произнесенными словами что-то умерло в нем, сменившись новым, неосознанным, необъяснимым. Он убил человека впервые в жизни, живого человека своими руками, врага, гниду, сыскную собаку. Преступлен порог. Андрий, ты преступил еще один порог жизни, порог между жизнью и смертью. Заповедь «Не убий»; выученная тобой в гимназии, сменилась законом войны — убить врага. Ты ведь ехал на войну, Андрий! Вот она и началась.

Полищук все понял. Ты не рассказал ему все подробно, только в общем, ты не мог говорить, на слова не было сил.

— Теперь, Андрийка, надо удирать! Фараоны озвереют. На корабль нам просто не сесть. Придется искать другие пути. С выездом трудно... А ты молодец, храбрый парень, удивительно даже. Такой молодой, и на тебе! Ничего, держись! Сейчас туда, на явку. Если не наследил, все не так страшно. Отоспишься, а утром посмотрим.

Два дня не выходили из квартиры. Газеты. Сообщение: погиб сотрудник полиции Адам Войцик. И портрет.