И сердце на куски

Осторожно я прокралась к окну и едва высунулась, а потом резко села. Он и вправду был там, и смотрел прямо на меня.

Какого черта он там делал и что ему нужно?

Мое сердце колотилось как бешеное, а руки дрожали от волнения. Я могла ожидать этим вечером чего угодно, даже разъяренного Смоленцева, который каким-то образом узнал мой грязный секрет, но точно не Горячева.

Вчера, как только поздравил Смоленцева с победой, он сорвался с места, так, словно за ним гонятся все черти ада, и уж точно не планировал приезжать ко мне в гости. А сегодня караулил под моими окнами.

Я не вышла к нему. Хотя от любопытства пятки чесались. Но мне хватило приключений с ним с головой. Я и так не знала, что делать и что сказать Смоленцеву. И стоит ли вообще ему что-то говорить?

И вообще, если Климу есть что мне сказать, то он всегда может найти меня через Ваньку, ну или хотя бы днем, когда не так темно и безлюдно. Уединение с ним как-то настораживает и пугает.

Я весь вечер ходила из угла в угол, периодически поглядывая в окно. Горячев не уезжал. А я старалась держать себя в руках. Спать легла, проклиная его, как только можно. За вечер он своим присутствием внизу все нервы мне вытрепал. Я даже не помнила, как вырубилась. А когда проснулась посреди ночи, то сразу же кинулась к окну.

Клима на улице не было. Но его машина по-прежнему стояла под моими окнами.

- Вот придурок, – простонала я, снова забираясь под одеяло.

Что ему было нужно?

Уснуть у меня больше не получилось. Я ворочалась и вместо того, чтобы грызть себя за содеянное, я думала о парне, который сидел в машине в нескольких метрах от меня. И нет, я не проклинала его. Я вспоминала его руки и губы. Вспоминала время, проведенное с ним.

И так до тех пор, пока на улице не забрезжил рассвет. Я снова поднялась и подошла к окну.

Горячева не было.

И у меня словно камень с души упал. Только ненадолго.

В девять приехал Ванька. Довольный и выспавшийся. В отличие от меня.

До свадьбы оставалось чуть меньше трех недель. А у нас еще было море нерешенных вопросов. Регистрация, фотограф, украшение ресторана и меню, алкоголь, свидетели. Вроде со всеми уже договорились, но каждый раз всплывал какой-нибудь нюанс, требующий нашего внимания или присутствия.

Сегодня мы должны были ехать в ресторан и утверждать меню. А я чувствовала себя, как разбитое корыто.

- Устала? – Смоленцев покрывал мое лицо и шею легкими поцелуями, пока мама накрывала на стол на кухне.

Мы сидели в моей комнате на кровати. Я устроилась на его ногах, оседлав бедра.

- Немного, – врала я, не зная, как сказать ему правду.

В книжках и кино я всегда осуждала, что люди, оказавшись в подобной ситуации, тянут кота за хвост, уверенная, что я бы так не поступила. Но в реальности все было сложнее.

Руки Смоленцева скользнули под мой свитер. Его шустрые пальцы оставили горячий след на животе и проворно подлезли под лифчик. Сжав мой сосок, Ванька принялся изощренно его потирать. Было приятно. Очень. Но мозг, как с Климом, не вынесло. Я помнила, где я и с кем.

Ужаснулась тому, что, находясь в интимной ситуации с женихом, я думаю совершенно о другом парне. Закрыв глаза, чтобы не выдать себя с головой, я тихо попросила:

- Поцелуй меня, по-взрослому. Прям чтобы ах….

- Не могу, сладкая, – просипел Ванька, я ощутила, как бугорок в его брюках стал намного внушительнее и тверже. – Трахаться хочу. С тобой. Аж пелена перед глазами. Если поцелую, то, блин, даже мамы твоей не постесняюсь.

- Пошляк, – я легонько толкнула Смоленцева в плечо, на что он многозначительно потерся бедрами о мою промежность.

- Ты даже не представляешь какой. Еще две недели с хвостиком, и я тебя так по-взрослому поцелую…, – руки Смоленцева сжали мои ягодицы.

Еще совсем недавно я с ума сходила от этих его признаний и слишком откровенных ласк. Нет, мне и сейчас было приятно. И мне точно нравилось то, что делал Ванька, но теперь все ощущалось как-то по-другому. Не так остро и не так ярко.

И было очень стыдно. За то, что я совершила и то, чего Смоленцев не заслуживал. За то, что всю ночь думала не о нем.

Мне хотелось верить, что мысли о Горячеве, — это просто моя блажь, которая скоро пройдет.

Поэтому я стиснула зубы, и сама склонилась к губам Смоленцева, но поцеловать не успела.

- Яна! Иван! Завтрак готов, – крикнула мама.

Мы тут же отпрянули друг от друга, я загадочно улыбнулась, а Смоленцев подмигнул мне, и мы пошли на кухню.

А потом все завертелось, водоворот повседневных событий закружил нас, и я снова отвлеклась от мыслей о Горячеве, радуясь, что как бы там ни было, а с Ванькой мне по-прежнему весело, комфортно и уютно. А это было самым важным. Чувствовать тепло и заботу Смоленцева – было верхом блаженства.

Мы провели со Смоленцевым весь день вместе. Решили кучу важных и не очень вопросов, исколесили полгорода, и к вечеру я себя чувствовала, как выжатый лимон. Поэтому, когда Ванька позвал меня на очередные гонки, я категорично отказалась. И не только на этот вечер.