И сердце на куски

Я никогда не видела его таким злым. Он в одно мгновение стал темнее тучи. И, глядя на него, нельзя было сказать, что еще буквально минуту назад он был рад встрече со своим другом.

Ванька задрал голову вверх и засмеялся.

- Клим! Ты чего? Это же моя бывшая жена, которая бросила меня! Не, я не против, – Ванька в смирительном жесте поднимает руки, – если тебе хочется – пожалуйста, но помни, что она моя бывшая, которая пока я лежал в больнице, раздвигала ноги перед кем попало.

Он меня не простил. Его до сих пор не отпустило. Другой причины для льющихся оскорблений я не видела. И повода для оправданий тоже. Что бы я ни сказала, Ванька уже не простит. Он живет этим. А Клим вряд ли захочет слушать.

Я хотела провалиться под землю. Они оба смотрели на меня. Ванька довольно. Клим – настороженно. Не сводя с меня глаз, Клим вдруг заявил:

- Еще одно слово, Смоленцев, и я въ*бу тебе. Поэтому лучше проваливай! Не испытывай мое терпение!

- Ты влюбился что ли в нее?

- Не твое дело! – по Климу было видно, что он в ярости. Каждое Ванькино слово распаляло его, и он готов был взорваться, грозя разнести все вокруг себя.

- Она теперь с тобой?

- Не. Твое. Дело!

Ванька снова рассмеялся. И я вдруг поняла, что смех – это его защитная реакция. Он тоже злился. Словно его задевал тот факт, что мы с Климом вместе.

- А ты в курсе, что у нее есть ребенок? Или она тоже тебя водит за нос?

Я вздрогнула. Не ожидала, что Клим узнает о дочке вот так.

- В курсе!

У Клима не дрогнул ни один мускул на лице. Во взгляде не изменилось абсолютно ничего. Словно он вправду был в курсе.

- А может он твой?

- А может и мой!

- Ну ты и тварь! – Ванька подошел к Климу вплотную. – А может это ты трахал мою жену? Может это она с тобой изменяла мне?

- Хватит! – не выдержала я.

Меня немного потряхивало. Я была не готова к такому откровенному разговору между нами и даже побаивалась, что каждый из нас может наговорить лишнего. Пусть наше прошлое останется в прошлом. Никому правда не принесет счастья.

- Убирайся отсюда! Наш договор расторгнут! И больше никогда не подходи к Яне! Я разрушу всю твою жизнь! Ты знаешь, что я могу сравнять тебя с землей! Один твой взгляд на нее – и меня ничто не остановит!

Клим чеканил слова, разрезая ими воздух на части. Каждое его слово было пронизано обещанием. Каждое слово обещало разнести все в клочья. Ледяные, колкие слова и несмотря на то, что они предназначались Смоленцеву, мне тоже стало страшно!

Ванька ухмыльнулся в очередной раз. Но больше не рискнул нарываться, поверив Климу на слово.

Он развернулся и, кивнув Смирновой, пошел к трапу.

Смирнова задержалась. А я в принципе только сейчас обратила на нее внимание. Все такая же. Тоже нисколько не изменилась. Вызывающе короткие шорты и топ, который больше открывал, чем скрывал. Привычный яркий макияж. Небрежно собранные в хвост волосы. Выглядела неплохо, но стервозности добавилось точно. Она презрительно окинула меня взглядом, а потом ядовито хмыкнула:

- Ну ты и дура, Суворова!

Ответа дожидаться не стала. Выплеснув порцию яда, Ленка стремительно развернулась и побежала за Смоленцевым. А я стояла и смотрела им вслед. Прошло четыре года, а они по-прежнему были вместе. Потому что как никто, подходили друг другу. Два сапога – пара.

- О каком ребенке он говорил? – раздраженный голос Клима ворвался в мои размышления.

От страха я замерла и боялась повернуть даже голову в его сторону. Отчаянно хотелось соврать и попытаться сохранить то, что начало прорисовываться в наших отношениях. Но и правду скрывать я больше не могла. Мия – наша дочь и она не заслуживала быть тайной. Да момент пусть был не самый удачный, но все же если не здесь и сейчас, то никогда бы не решилась.

Подойдя к поручню, я глубоко вздохнула и попыталась собрать мысли в кучу, унять дрожь, которая последнее время была постоянной моей спутницей. Приготовившись к исповеди, я не смогла произнести ни слова. Потому что почувствовала, что Клим стоит за моей спиной. Совсем близко. Я чувствовала его запах. Ощущала его всем телом. Знала, что, скорее всего, это наш последний разговор. Клим мне не простит того, что я должна была сказать. Я, конечно, попыталась бы сгладить все острые углы, но все равно потеряла бы его.

Развернувшись и посмотрев в его глаза, я поняла, что не смогу. Это радостные новости сообщают глаза в глаза, а я собиралась оправдываться.

Поэтому не рискнула. Да и страшно было увидеть во взгляде Горячева осуждение. Опустив ресницы, я сначала прислушалась к себе, и только тогда, когда мое сердце немного замедлилось, я заговорила: