И сгинет все в огне

Но затем он делает нечто неожиданное. Он улыбается. Не улыбкой отчаяния, не безумной улыбкой, а холодной злобной ухмылкой того, кто собирается вонзить нож. Улыбка, которая была на его лице перед убийством Фил. У меня стынет кровь в жилах, и моя рука тянется за локусами. Я что-то упустила? Что еще осталось у него в рукаве?

– Ты считаешь себя такой умной, – произносит Мариус. – Ты правда думаешь, что победила? Что на этом все закончится? Разве ты не понимаешь, что я заставлю тебя заплатить за это каждой секундой твоей никчемной жизни? – Он делает шаг ближе, и я начинаю думать, что сейчас он дернется вперед, но он не движется ко мне. Вместо этого он выбрасывает руку в сторону, в наблюдающую толпу…

И хватает Марлену за руку.

Мое сердце замирает в груди. В животе все сжимается. Я не успеваю задуматься о том, чтобы схватить свои локусы, как они уже оказываются в моих руках. Мариус продолжает ухмыляться все той же жестокой ухмылкой, выдергивая Марлену на поляну.

– О да, – произносит он, выставляя ее вперед. – Мои люди из Авангарда следили за тобой, и я все знаю о твоей особенной подружке из Смиренных. Обо всех ваших ночных посиделках в твоей комнате. Бесконечные занятия. Постоянные встречи в библиотеке. То, как вы смеетесь и хихикаете, будто лучшие подруги…

– Лорд Мэдисон, прошу вас, вы делаете мне больно, – умоляет Марлена, но Мариус только сильнее дергает ее за руку.

– Скажи мне, Девинтер, ты какая-то любительница Смиренных? Или она просто твоя маленькая сообщница, помогающая жульничеством добраться до победы?

Талин выходит вперед, хотя он, должно быть, не понимает, что происходит.

– Жульничеством? – Его голос звучит недобро. – От тебя это слышать удивительно…

– Жди своей очереди, принцесска. Скоро и до тебя дойдет, – отвечает Мариус, но его взгляд по-прежнему прикован ко мне. Мои глаза застилает красная пелена. Руки трясутся. Я вижу, как он крепче сжимает руку Марлены, вижу, как она вздрагивает от боли, и мне требуются все возможные усилия, чтобы не убить его на месте.

– Видишь ли, я не знаю, что именно происходит между вами. Но мне и не нужно. Достаточно того, что вы близки, или по крайней мере были.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой вопрос звучал ровно, но он больше похож на крик, потому что я не могу сдерживаться, не могу смотреть, как он причиняет ей боль.

– Я хотел подождать до конца семестра, но пришлось поспешить, – отвечает Мариус. – Я сказал отцу выкупить ее контракт. Теперь она будет работать на Дом Мэдисон. Мы заберем ее с этого острова прямо в поместье моего отца. – Он снова сгибает ей руку, так сильно, что у нее вырывается короткий вскрик. – Ты никогда больше ее не увидишь. Она будет только моей.

– Довольно! – Профессор Калфекс больше не может молчать. – Это неприемлемое поведение. Вы должны отпустить эту девушку, и…

– Подождите секунду, – прерывает ее директор Абердин, и теперь его голос звучит спокойно и аристократично. – Если лорд Мэдисон действительно выкупил контракт этой Смиренной, то она становится его слугой. Мы не можем вмешиваться в их личные дела. – Он оглядывается на меня, беспомощно пожимая плечами с самой раздражающей улыбкой. – Если он хочет забрать ее, это его право.

Я знаю, к чему все это. Яснее и быть не может. Они дразнят меня, пытаются залезть мне под кожу, спровоцировать на опрометчивые и глупые поступки, что-то, что перечеркнет мою победу, что-то, что отвлечет внимание от них. Это ловушка, простая и понятная, но это не имеет значения, потому что, даже зная, что это ловушка, я не вижу, что я могу сделать, кроме как наступить прямо на нее.

Время замедляется. Одна секунда выбора, один момент принятия решения, растянувшийся на вечность. Я оглядываюсь и вижу лица вокруг: другие студенты в предвкушении наблюдают, Калфекс напряженно хмурится, вижу снисходительную улыбку Абердина и жестокую ухмылку Мариуса. Несмотря на все мои планы, все мои стратегии, все сводится к тому, что я выберу сейчас.

Я слышу голос Шепот в своей голове, как будто она прямо здесь. «Помни о миссии, – сказала бы она. – Если что-то или кто-то встанет на твоем пути, срежь на корню». Если бы она была здесь, если бы она могла это видеть, я знаю, что она бы не колебалась ни секунды. Я так близка, так близка к величайшей победе, которую когда-либо одерживали Ревенанты, к разрушительному унижению аппарата власти, к тому, чтобы войти в двери самого могущественного места в Республике, к обращению всего этого в прах. Я ближе к победе, чем любой Ревенант, и все, чего мне это будет стоить, – это Марлена.

Затем я смотрю на нее. Наши глаза встречаются, как уже происходило сегодня ранее. Теперь в них нет радости, но и страха тоже нет. В ее глазах цвета янтаря только уверенность, твердость и даже спокойствие. Она предана мне. «Все хорошо, – говорят ее глаза. – Отпусти меня».

Я знаю, что мне сказала бы сделать Шепот.

И я знаю, за что Сера гордилась бы мной.

И вот так, мой выбор сделан. Я молнией бросаюсь через поляну, подпрыгиваю и ударяю тыльной стороной кинжала, так сильно, как только могу, по лицу Мариуса.