И штатские надели шинели

Утром 20 февраля 1943 года, кажется это был субботний день, я зашел к Павлу Кузьмичу Булычеву, чтобы договориться о некоторых деталях предстоящего вечера, посвященного празднованию двадцатипятилетия со дня образования Красной Армии. Надо было организовать чай для ленинградских артистов, согласившихся дать нам концерт. Нас тогда больше всего интересовала ставшая известной Скопа-Родионова, прекрасно исполнявшая "Соловья" Алябьева. Ее приезд вызвал повышенный интерес к концерту. Булычев, однако, не дал мне досказать, зачем я к нему пришел. Он остановил меня и неожиданно выпалил:

- Поздравляю! - И протянул руку.

- Кого и с чем? - удивился я.

- Тебя, себя и всех нас...

- Может быть, все же скажешь, с чем?

- Пятьсот дней битвы за Ленинград.

- Нашел, с чем поздравить...

- А ты читай "Ленинградскую правду". Весь номер посвящен этой дате. В ней подводятся итоги битвы за Ленинград, говорится о ближайшем разгроме немцев...

- Неужели мы уже пятьсот дней сидим в осаде?! - воскликнул я.

- К твоему сведению, точно пятьсот. Сегодня пошел пятисотый день.

- Да-а! - только и сумел сказать я.

Цифра 500 взбудоражила наше воображение и вызвала грустные размышления, особенно у Булычева. Его можно было понять. Он почти два года не виделся с семьей, которую эвакуировал еще до ухода добровольцем на фронт. Ни она к нему приехать не может, ни он к ней. А конца войны все еще не видно. Здесь, под Ленинградом, очистили от фашистов лишь узкую полоску земли вдоль Ладожского озера. А сколько на это потрачено сил!

Я постарался успокоить разволновавшегося Павла Кузьмича. Обратил его внимание на то, что уже третий месяц как Красная Армия на ряде фронтов перешла в наступление. Разгромила армию Паулюса в Сталинграде. Колотит сейчас немцев под Харьковом, Донбассом и у Ростова. Освободила территории Сталинградской и Воронежской областей, Чечено-Ингушской, Северо-Осетинской, Кабардино-Балкарской и Калмыцкой автономных республик, Ставропольского и Краснодарского краев, Карачаево-Черкесской и Адыгейской автономных областей...

- - Все это мне хорошо известно, дорогой Степан Михайлович, - прервал меня Булычев. - Но ты не перечислил земель, городов и областей, которые надо еще освободить.

Да, гитлеровцы к тому времени топтали еще многие наши земли. И все же враг был уже не тот. И Красная Армия накопила опыт, возмужала, стала больше получать от промышленности танков и самолетов.

- Давай лучше выпьем за будущие успехи нашей армии, - предложил я. Есть у тебя что-нибудь из "витаминов"?

- Спирт. А витамины добывает из елей товарищ Пелых и его помощники. У многих зубы начинают выпадать. В организме недостает витамина "С".

Мы выпили. И снова зашел разговор, но только о другом. О погонах, которые нам только что выдали. У нас с ним было одинаковое звание майорское. И погоны были одинаковые, с одной звездой.

- А все же в погонах лучше, - мечтательно произнес Булычев, разглядывая в зеркало, как они смотрятся на широких его плечах.

- Конечно, лучше. Некоторые бойцы, однако, говорят, что когда-то, мол, Красная Армия, громила белопогонников, а теперь сама в них облачилась.

- То были белые, а наши зеленые с малиновой окантовкой, - поправил Павел Кузьмич. - Между прочим, помнишь, что зазорным было носить шляпы и галстуки. А теперь ни один городской житель не носит рубашки без галстука. Да и шляпы стали в моде.

Павел Кузьмич Булычев недаром слыл в дивизии "твердокаменным", стойким и даже безэмоциональным. Слюни не любил распускать.

В конце нашего доверительного разговора он спросил:

- - Что же будем делать, когда кончится война?

- Уйдем в отставку. Дадут нам всем пенсию, и начнем воспитывать внуков и внучек, - пошутил я.

- Как бы не так, - возразил Павел Кузьмич. - А кто будет восстанавливать разрушенные города и села, фабрики и заводы? Молодежь наша вырастет не скоро. Жены-то наши за эти годы не рожают. Да и для девушек, которым пора выходить замуж, военные годы - пустоцветы.

- Да, ты прав, - согласился я.

А про себя подумал: "Неужели скоро состаримся?" А дело ведь идет к этому. От этого никуда не уйдешь. Подумалось и о другом. Пока молод, пока взбираешься на гору, тебе все кажется, что время идет медленно, ползет, точно черепаха, и ты ждешь не дождешься, когда придет заветный день - день совершенства мысли и дел твоих. И этот "заветный день" ждешь с нетерпением, торопишь себя во всем, спешишь к нему приблизиться.

Но вот ты добрался до вершины, до той возрастной отметки, о которой мечтал в юные годы, а молодость уже и позади, даже не заметил, как она промчалась. Теперь ты стал более "мудрым" и рассудительным, способным на что-то серьезное и значительное. И тут тобою овладевает такое чувство, от которого дрожь начинает пробирать: "Путь-то твой кончается. Вон уж и финиш виден!" Ты теперь взбираешься не на гору, а скользишь под уклон. И дни уже кажутся не неделями, а часами. Годы становятся совсем короткими.