И силуэт совиный

– Погодь, – ответил он, – нам немного и осталось. Сейчас договорим, внесём все нужные ясности, условимся о дальнейшем – и будешь ты и пить, и есть, и спать. Причём сладко. Короче, мы уклонились от темы. А тема – это твоя дальнейшая судьба. Судьба у тебя, Саша, такая: выучить как следует всё, что надо, и соответствующим образом себя вести на процессах. Изобразить деятельное раскаяние, сдать подельников… Да ты не морщись, никого не подведёшь. Мы ж тебе и списочек дадим, кого ты как бы вспомнишь. Они все и так у нас проходят по разработкам, их участи ты уж всяко не навредишь. Ну, понятно, пресса вокруг тебя будет виться, отвечай правильно. Да, заблуждался, да, каюсь, да, буду всю жизнь грехи замаливать. Дадут тебе, конечно, пожизненное, тут уж никуда не деться, но сидеть будешь в нашей внутренней тюрьме, в хороших условиях. Не такая камера, как та времянка, где ты очухался. Там скорее как номер в гостинице. Только окно непробиваемое и дверь на замке. Зато и комп, даже с выходом в сеть. Разумеется, в режиме read-only. И телевизор, и холодильник, и даже бар. Ну и, само собой, R-подключение. Сражайся там, в Новой Византии, с еретиками и оборотнями, геройствуй, набирай положительные эмоции. Раз в год – видеофонный разговор с женой и сыном. Ну скажи, разве плохо?

– Хорошо, даже замечательно, – признал я. – Прямо вечный санаторий. Только вот загвоздочка есть: не могу я предателем стать, не могу против веры пойти.

– Как геройски звучит! – хохотнул Лукич. – Саша, ты не перепутал? Ты не в Новой Византии, ты не брат Александр в плену у сатанистов. Ты здесь, у своих. И никто от тебя не требует предавать веру, отрекаться от Христа, топтать крест и прочие глупости. Да, забыл сказать: твои религиозные потребности тоже удовлетворим, раз в месяц будет батюшка приходить, исповедовать, причащать. Ни от чего отрекаться не надо, что ты! Сейчас не сто лет назад!

– А если я всё-таки откажусь? – тихо спросил я.

– Тогда…. – задумчиво протянул Иван Лукич… – Тогда от демонстрации пряника переходим к демонстрации кнута.

18.

«Господи, пусть это будет сон! – повторял и повторял я мысленно. – Пусть это будет сон! Ну или хотя бы R-подключение!»

Но всё было слишком реально – решётка на окне (дань традиции, очевидно – могли бы и непробиваемое стекло поставить), бьющая в глаза лампа, широкое, усатое лицо Лукича – он походил сейчас на обожравшегося сметаной кота.

– Ты пойми, Саша, – начал он, – лично я такого не перевариваю. Но работать же надо… Короче, так. Шантажировать женой не буду, потому что нормальные люди всё-таки за детей дрожат больше, эта зацепка надёжнее. Так вот, Саша, сын твой пока, – мне показалось, что он облизал это слово, точно миску из-под сожранной сметаны, – находится в приюте, то есть в центре временного содержания несовершеннолетних, оставшихся без попечения. Мы его пока притормозили там. Но всё, что я тебе говорил про крепкую моногендерную семью – это не туфта, это святая правда. Так что если мы с тобой не договоримся душевно, ну и если ты потом начнёшь козлить – тут же отправляем пацана этим самым Полозкову с Кривулиным. Да, Дима тебе насчёт их имён не соврал. Всё равно ведь никому рассказать не успел бы… А я тебе сейчас устрою презентацию про эту сладкую парочку…

Он вновь сделал на стене экран. Вот за высоким забором – почти таким же, как у Пафнутия – появился двухэтажный дом под двускатной крышей. Тоже кирпичный, но без особых затей, серый. Зато над крышей развевался полосатый флаг – все цвета радуги. Перед домом был газон, дальше – парники, грядки, яблоневый сад, почти скрывающий какие-то длинные сараи. Всё в зелени – летняя съёмка.

– Как видишь, внешне всё выглядит прилично, – пояснил Иван Лукич. – Однако внутри есть свои фишки. Как я уже тебе говорил, Полозков с Кривулиным специализируются на мальчиках, оставшихся без родительского попечения. Называется всё это «приёмная семья “солнечный круг”». Помнишь, песенка такая была, сто лет назад? Солнечный круг, небо вокруг, это рисунок мальчишки… Занимаются они этим уже пятнадцать лет, через их нежные руки прошли десятки подростков. Я уж деталей не помню, но могу посмотреть по базе. Поступающим к ним мальчикам они быстро и энергично объясняют, что жить теперь придётся по новым правилам. В отчётах своих, которые они посылают раз в полгода в областной ювенальный центр, это называется «привитие толерантного отношение к эротическому многообразию». А говоря по-простому, имеют их по-всякому. Причём, что интересно, с официального согласия детишек. Ты ж знаешь, возраст согласия ещё с 2039-го почти по всей планете снижен до двенадцати лет, после мюнхенского палева. Так что, поступая в «Солнечный круг», детишки подписывают соответствующие бумажки. Ну уж не знаю, насколько добровольно… Может, поначалу кто-то рыпается. И вот с теми, кто рыпается, проводят строгую воспитательную работу. Примерно так…

На экране возникли кадры, от которых меня натурально замутило.