И сколько раз бывали холода

Тут возразить было нечего. Каждый год в числе выпускников были те, кто мечтал уехать в большие города. Уезжали и не возвращались. Растворялись в бурном водовороте Москвы, Питера.

– Мама рассказывала, что настоятель нашего храма, отец Павел, шесть раз пытался поступить учиться на художника. Он с детства рисовал замечательно. Ему даже в той академии, куда он приехал подавать документы, сказали: «Мы не многому можем вас научить». А на экзаменах, на творческом конкурсе то есть, он получил за свои работы двойки. Туда принимали только блатных, хотя они и рисовали гораздо хуже. Но они были детьми профессуры. Отец Павел тогда вышел, и чуть ли не в Москву-реку хотел броситься, такая депрессия у него была.

– А сейчас?

– Сейчас что… Настоятель… Храм свой расписывает. Иконы пишет…

Перед началом новогоднего вечера Саша забежала за Таней Касатовой. Сидела у неё, ждала. У Тани комната – как на картинке в журнале. Большая, светлая, обставленная дорогой мебелью. Саша устроилась на уголке широкой кровати. Таня стоит перед большим, во весь рост, зеркалом. Платье она уже надела, тёмно-синее, корсет затянут, короткая пышная юбка.

Теперь, ещё босая, причёсывается. Саше очень нравится Таня. У неё чёлка ниже бровей, весёлые глаза, полные губы всегда улыбаются, и так искренне. Посмотришь и улыбнёшься в ответ. Таня собирает волосы в хвост, всё очень просто, она так и в школу делает. А зачем ей мудрить с волосами, если они такие красивые – пушистые, ниже попы.

Но красится она долго. Уже все на свете темы обговорили, а Таня только один глаз накрасила.

– Опоздаем, – сердится Саша.

– Но я быстрее не могу, – теряется Таня. – Попробуй наведи стрелки ровно…

Саша никогда ещё не наводила стрелок. Ресницы у неё длинные, золотистые. Большие серые глаза и светлые волосы. Мама говорит, что она красивая. Но, наверное, красота – это не одно то, что дала природа. Надо уметь так, как Таня, подчёркивать свою красоту. Тогда её и заметят. Возле Тани всегда собираются мальчишки. Но не только потому, что она самая красивая в классе. С нею всем хорошо, потому что она всегда смеётся, никогда не обижается и сама никого не обидит.

Таня наклоняет голову то в одну сторону, то в другую – смотрится в зеркало. Её овчарка Шмель лежит на ковре, уши насторожены. И как Таня склоняет голову то влево, то вправо.

Нельзя сказать, что школу внутри не узнать. Это всё та же их школа: раздевалки, коридоры с выщербленной плиткой, рекреации. И всё же она сегодня особенная – праздничная. По коридорам носятся малыши в карнавальных костюмах. Повсюду снежинки, гирлянды, стенгазеты.

Саша одёрнула серебристое платье. Мама не стала покупать ей новое, сказала: новое будет на выпускной вечер.

Праздник начинается со спектакля, подготовленного младшими. Как весело сидеть в актовом зале, плечом к плечу с одноклассниками, передавать друг другу пакетики с шоколадными конфетами и длинными белыми семечками. Дедом Морозом нарядился физик. Дедушка получился высокий, стройный, с молодым голосом. Вместе со Снегурочкой он освободил из плена Бабы-Яги «Новый год» – мальчишку-третьеклассника, на шапочке которого нашито: «2014». Снежинки на радостях пустились танцевать.

Потом малышей увели в классы, где для них был накрыт чай, а в зале остались старшие.

Жаль, что давно уже не в ходу старинные танцы – как приятно, наверное, кружиться по залу с кавалером. И всё же хорошо, что их время прошло, потому что ни вальс, ни танго Саша танцевать не умеет. Ну а дискотека – это для всех.

Захар легонько тянет Сашу за руку:

– Пошли, чего покажу.

В коридорах пусто. Они идут на первый этаж. «Что он тут может мне показать?» – думает Саша. Захар ведёт её в закуток под лестницей. И открывает дверь чёрного хода.

Тишина. Снег блестит в свете полной луны. А на самой Луне так отчётливо видны моря и океаны. Вот где настоящая сказка!

Они долго стояли заворожённые, не находя в себе сил вернуться в реальный мир.

11

Третья четверть – самая долгая, нудная. Праздники уже позади, а до весны ещё далеко. Как в мультфильме про Винни Пуха: «завтрак уже закончился, а обед ещё не думал начинаться».

Учителя нервничали: недели, отделяющие выпускников от ЕГЭ, таяли, опережая снег. Переживали учителя по-разному. Кто-то за себя: вдруг подопечные завалят математику или английский? Может, лучше не рисковать и не допустить кого-то до экзаменов?

Другие издёргались за ребят. Что сделать для того, чтобы проплыли они благополучно между Сциллой и Харибдой, между заданиями тестов?

– Приходите пораньше, – говорила Тамара Михайловна. – Будем дополнительно заниматься. Полчаса захватим перед уроками. И на большой перемене… Если сложить за неделю – нормально по времени получается, как с репетитором. Ничего, прорвёмся.

И тут же начинала убеждать тех, кто виртуозно списывал и надеялся применить этот талант на экзаменах: