... И скрылся с места преступления...

– Я всегда боролась против преследования автомобилистов и, если Бог даст мне силы, буду продолжать эту борьбу, но меня поражало, сколько аргументов находит противная сторона, и я восхищалась мужеством моих противников, да, сэр, речь идет именно о мужестве. Работать так, как работает молодой Питер Уэй?! Его бросали, и он в одиночку продолжал свое дело – даже после дела Роули: когда любой другой понял бы, что у него нет никаких шансов, он продолжает бороться. Он часто писал мне, протестуя против моих резких заявлений, – о, я-то знаю, на что способен мой язык! Спустя какое-то время я решила, что надо бы встретиться с этим пророком. Он не очень-то красив, внешность самая заурядная, у него нет средств, он ведет за собой весьма немногочисленную паству и представляет церковь, у которой нет ни денег, ни идей – я хотела понять, что им движет, почему он не прекращает борьбу. И я пошла к нему.

– Наверное, это был исторический момент в жизни проповедника Пита? – тихо спросил Роджер.

Она усмехнулась – будь миссис Китт здорова, эту улыбку можно было бы назвать свирепой:

– Вы попали в самую точку, для проповедника Пита это был праздник! Как сейчас вижу его: он открывает дверь своей лачуги, и от изумления его глаза чуть не вылезают из орбит! Я видела, что он пытается сопротивляться, – любой другой человек после таких ударов уже давно бросил бы эту затею, а он продолжал сражаться за идею. После этого я была у него пять или шесть раз, и мне казалось, что я начинаю понимать его побудительные мотивы. Вера, сэр. Этот молодой человек просто верил, он был абсолютно убежден в свой правоте, абсолютно убежден, что если мы сделаем то, что он требует – станем чрезвычайно сурово наказывать за невнимательную езду, – несчастные случаи на дорогах прекратятся. Таким я его и запомнила: он стоит у маленького письменного стола в комнате, больше похожей на сарай, с развешанными, словно в детском саду, по стенам картинками, и тычет пальцем в заголовок газетной статьи. Дело было под Рождество, и в этом выпуске газеты появились сразу две статьи. "Рекордное число жертв на Рождество, почти 100 погибших и 7 тысяч раненых" – называлась одна, другой заголовок гласил: "Пивовары и производители крепких спиртных напитков предполагают оживленную торговлю на Рождество". Да, я вижу его, словно это было вчера, – продолжала миссис Китт.

Она подняла сжатую в кулак руку:

– "Так, значит, по-вашему, даже на Рождество людям нельзя повеселиться? – спросила я его. Он посмотрел на меня укоризненным взглядом – знаете, мне всегда казалось, что у него по-собачьи печальные глаза, – и сказал: "Вы понимаете ничуть не больше, чем все остальные, миссис Китт. Я никому ни в чем не отказываю, я просто хочу, чтобы люди жили чуть дольше и чуть дольше радовались жизни. Я не против спиртных напитков, я против того, чтобы люди употребляли их перед тем, как садиться за руль, неважно – мужчина это или женщина. Это не единственный фактор, делающий автомобиль смертельным оружием, хотя и один из них. Что я не могу понять – продолжал он, возбуждаясь, – а это его самая большая проблема, он возбуждается мгновенно, – чего я не могу понять, миссис Китт, так это почему вы не согласитесь, что научно обоснованные данные совершенно справедливы: если перед тем, как вы сели за руль, в вашу кровь попал алкоголь, реакция водителя будет уже гораздо хуже. Сам того не желая, человек может стать убийцей.

Чего я хочу! – он уже весь кипел. – Я хочу, чтобы люди не превращались в убийц. Чтобы они не калечили своих братьев и сестер. Я пришел к выводу, что единственная вещь, которая может помешать им убивать друг друга, – страх. Миссис Китт, если вместе с суровым наказанием в них вбить страх Господень, если запугать их наказанием, они наконец-то поймут, что от них требуется".

Миссис Китт замолчала.

Ее глаза сверкали, и врач, находившийся в палате, весьма недвусмысленно взглянул на Роджера: это уже чересчур! Женщина тяжело дышала, на лбу и верхней губе выступили мелкие капли пота.

Наконец она очень отчетливо произнесла:

– Вот почему я и сказала Брауну, что больше так продолжаться не может. Целостность натуры Уэйта – вот что не шло у меня из головы. Я начала ненавидеть себя, свои слабости, все, что я до этого делала. Я чувствовала, что все надо начинать сначала. Браун ничего бы не понял, поэтому я сказала ему, что написала письмо в полицию, – если он вновь осмелится мне угрожать, я отправлю это письмо.

– Когда вы ему это сказали? – быстро спросил Роджер.

– Утром того дня, когда на меня было совершено нападение, – она глубоко вздохнула. – Как я понимаю, письмо исчезло.

– Да, – Роджер встал, – он его забрал. Вы, наверное, спрятали его среди ваших газетных вырезок?

– Да, – улыбнулась миссис Китт.

* * *

Это звучало весьма правдоподобно. Миссис Кит откинулась на подушку и закрыла глаза, а доктор повелительным жестом поднял руку, давая Роджеру знак, что свидание закончено.