И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ)

После столь явно неудачной попытки котёнка издать рык львицы, Иван мысленно сделал жест «рукалицо», оставил ремень в покое и для начала просто вытащил рывком из-за пояса подол сорочки.

Но даже от такого сравнительно невинного жеста Арина приоткрыла рот и, насколько смогла, распахнула свои заплаканные, воспалённые глазёнки.

Ему это льстило — не каждый раз приходится выступать пред столь благодарной аудиторий. Прищурившись от удовлетворения, Ваня как в каком-то нескромном рекламном ролике копании «Луи Витон», не спеша расстегнул сначала манжеты своей белой рубашки, а потом — все пуговицы одну за другой. Распахнул полы. Дал Арине время и возможность привыкнуть к его полуобнаженному виду. Потом красивым рывком отбросил края назад и стряхнул рубашку с плеч, представ перед девчушкой по пояс голым.

Она смотрела на него, как смотрят дети на новогодний салют.

— Прикоснись ко мне, — сделал он в голосе сексуальность и обещание 50/50.

С широко раскрытыми глазами Арина скоренько подскочила с кровати и приблизилась почти вплотную. Положила ладони ему на грудь. Прямо на солнечное сплетение. Её личико тут же подернулось удовольствием и негой.

«И что б ты понимала», — не преминул усмехнуться про себя бывалый «йобфрэнд».

Потом она старательно погладила его татуировку — большое слово «счастье» над левой грудью, словно очищая его от невидимого налёта

— Ты… — вскинула на Ивана пробный, подчёркнуто женский взгляд в глаза. — Ты всегда таким был, да?

— Каким?

— По тебе… — она повела по его торсу пальчиками правой руки, будто на географической карте показывала реку Амазонку, — по тебе можно анатомию изучать. Жира вообще нет. Мышцы… все видны и… различаются.

Разумеется, он довольно усмехнулся и поймал эту её ладошку своей.

— Это в отца. Он такой же. — Поцеловал внутреннюю сторону и прижал к татуировке от греха подальше.

Но у Арины имелось целых две ладони: правая и левая.

— Это красиво, — в это время уже ласкала она его бицепс левой в своей плавной, женственной, «балетной» манере.

Беспалов почувствовал, как цепочка команд от кожных рецепторов дошла до штанов, где, вообще-то, никогда тугодумством не страдали. Там в молниеносном темпе началась подготовка к бою. Ставились палатки.

— Чего тебе хочется, — спросил он девушку, потому как ему самому занадобилось уже только одного и ничего кроме. Тут у физиологии выбор невелик.

Арина ответила, практически не задумываясь.

— Поцеловать. — Сделала она по его торсу жест дворников по лобовому стеклу автомобиля. — Мне хочется поцеловать вот это всё, — высвободила руку и обвела с двух сторон его грудь, любовно разглядывая перед собой полотно гениального художника по имени «природа».

«Хьюстон, у нас проблемы», — от порханий её пальчиков сжал кулаки Иван.

— Поцелуй, — не очень уверенно кивнул он.

«Ну, держись, чувак», — посочувствовал сам себе.

Арина любовно обвилась своими тоненькими ручками вокруг его талии и скромно так, несмело прикоснулась губами над правым соском. У неё получилось даже в какой-то идолопоклоннической манере, как верующие прикладываются к иконе.

«Мда… — затаил дыхание Иван. — А ведь никто не обещал, что будет легко». — Ощущение желанных, мягких, нежных женских губ на его груди дало под дых неслабо. Как иногда на ринге, только хлёстко. Наотмашь.

Ему захотелось зацеловать её до смерти. Долго. Ночь напролёт. Так чтобы к утру у обоих губы превратились в «Сдохни от зависти, Маша Распутина». А потом…

Так далеко Ваня пока не загадывал, только понимал, что знакомить свою любимую девственницу с собой — диким неандертальцем пока рано. Не тот случай.

Девчушка тем временем прикасалась ещё и ещё, испытывая непередаваемое удовольствие и наслаждение от касания к гладкой коже любимого опекуна, а заодно — на прочность его мощности и механизмы. Пока не лизнула сосок. Ей понравилось. Очень.

Ивану, кстати, тоже. Он молился только об одном — чтобы его тело не разорвало последнюю, призрачную связь с мозгом и не пошло в разнос. Он даже не мог себе позволить стонать или показывать эмоции, свою малейшую заинтересованность в происходящем. Здесь всё исключительно для неё. С её позиций. Это должно выглядеть как урок. Только так она поймёт.

— Теперь ты готова увидеть… мой член? — спросил он Арину словно человека, которому собираются пристегнуть последний карабин прежде чем толкнуть с тарзанки.

Она задохнулась от слова, но чуть побегав взглядом по комнате, решительно подняла глаза.

— Покажи.

«Покажи, — передразнил про себя парень сквозь болезненную ломоту в промежности. — Покажи».

Нет, разумеется, он не стеснялся. Ваня, может, и раз бы застесняться, да нечего. Имелись даже поводы для гордости, сколь много комплиментов не получил бы он своим кистям рук. Но сейчас его волновала только девушка. Она одна.