И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ)

Эту ночь Иван провёл опять в одиночестве, и ему это почему-то очень не понравилось. Хотя спасть он любил всегда, в любом положении, в любой компании, при любых обстоятельствах, на любых поверхностях и на любой желудок. Мог уснуть даже на голодный. Годы тренировок в закрытой школе в Бедфоршире так просто не пропьёшь за годы учёбы в Принстоне.

Но ещё больше ему не понравилось на кладбище.

«Бр-р-р, ну и дичь!» — скривился парень, поуютней размещаясь в кресле с подогревом внутри тёплого салона машины.

Ощущения пустыря, поля, вдалеке лесок. Всё на сектора разбито, дорожки сделаны, и ни одного деревца. Ветрище — жуть. И как конвейером хоронят друг за дружкой. Одного в могилу погрузили, подходят следующие.

Иван сидел в автомобиле недалеко от микроавтобуса, номер которого ему скинула Арина — благо кладбище ещё не заросло, и местность отлично проглядывалась — и ждал. Прекрасное время и место для раздумий.

«Что-то в этом есть, — поскрёб большим пальцем подбородок, вспоминая себя и девчушку. — Но вот что дальше-то? А если надоест? Кто будет собирать её сердце? Она ведь ещё не обжигалась. А если я ей надоем? Кто соберёт моё? — Он, между прочим, тоже ещё не страдал от любви. Как-то проносило. — Мда-а-а… вот так… кто бы мог подумать».

Наконец, одна из групп, которые здесь сновали туда-сюда, направилась именно к «его» автобусу. Все вышли на асфальт и принялись снимать бахилы с обуви и складывать в мусорный пакет ому самому «чуваку», который вёл вводное собрание. Первый снег растаял и превратил всё белое в грязно-чёрное. Включая, кстати, Фольксваген Беспалова.

Понуро опустив голову, Арина шла в середине толпы. Опекун её не сразу и узнал, потому как на голове у девушки красовалась какая-то тёмная, судя по всему, мужская вязанная шапка. В руках она держала непонятный тряпичный свёрток. Увидев знакомую машину, девчушка тут же стащила с головы убор и протянула шагавшему рядом пареньку в синей парке с капюшоном. Ветер моментально растрепал её светлые волосы, а Иван заметил, что она обута в силиконовые сапоги.

«Холодно же! Простудится! — но тут же вернулся взглядом к молодому человеку с шапкой. — Это не мажор, — с удивлением не признал в нём Макара. А пошарив глазами по толпе, увидел того чуть поодаль, почти в хвосте, в обнимку с какой-то девицей. — Т-твою мать, — заскрипел зубами Иван. — Это ещё что за фокусы?» — только и успел нахмуриться, как Арина уже подбегала к его пассажирской дверце.

— Господи, это ужасно! — села она в машину со словами вместо приветствия. — Там на дне могилы целое море воды! Её как в колодец опустили! Нашу Валю в колодец, ты представляешь? — у неё на глаза опять навернулись недавно высохшие слёзы.

— Тише, тише, маленькая. — Погладил её по макушке Беспалов, глядя в глаза Макару, который в этот момент сверлил взглядом лобовое стекло их машины. — Ты почему без шапки?

— Да… — вытирала она капли в уголках глаз, — мою за бубон венком зацепили. Она в грязь свалилась, — показала на свёрток на коленках. — Мне свою Никита Серых дал. У него капюшон.

— Никита? — прищурился Иван. — А почему не…

— Макар? А я ему сказала, что не хочу больше с ним, а он… — она выглянула в окно, но там уже все рассаживались по микроавтобусам, — он начал крутить с Алинкой Каплановой. Сказал, что Капа ему быстро даст. Она давно за ним бегает. Да мне пофиг, что он там…

Беспалов улыбался и кровожадным жестом вытер пальцами уголки рта.

— Ты в каких носках сегодня? — в следующий же момент перебил Арину, с удовлетворением передёрнув тему.

— Что? — не сразу поняла его девушка.

— Ты в холодных сапогах, — указал подбородком ей на ноги. — Надеюсь, хоть носки-то тёплые надела?

— Да. Там у меня шерстяные. Я сама вязала.

— Сама? Ты умеешь вязать носки?

— Да. Я даже пряжу пряла на веретёнах.

Ваня опешил.

— Пряжу? Какую ещё пряжу? — пробасил он грудным баритоном.

— Из шерсти Тайсона. У него её знаешь сколько! — немного оттаяла Арина, и её глаза заблестели. — Мама мне отдала веретёна бабушки Леси, у той их было несколько штук, старинных, и я… вот… — она приподняла ногу и, задрав брючину джинсов, чуть высунула из сапога резинку тёплого носка с начёсом.

Они проехали к могиле Елены Игоревны Ромашовой. Это оказалось в другом конце кладбища.

— Маму должны были похоронить за территорией, потому что самоубийц не хоронят со всеми, — возложила Арина на могилку, оформленную черным футляром и таким же памятником, шесть белых кал, купленных для неё Беспаловым. — Но мама Жанна как-то там… договорилась, и маму только не отпевали в церкви.

— Ты её помнишь?

Девушка мотнула головой

— Почти нет.

Когда они вернулись в машину, он, не спрашивая разрешения и не предупреждая, притянул её к себе и поцеловал в губы. Кратко, но жадно. Страстно.

— Не бойся, я с тобой, — сказал, оторвавшись. — И у меня к тебе разговор.

Тень недоверия пробежала по девичьему личику.

— Разговор? — но она всё-таки легонько в ответ чмокнула его в губы.

— Да. Мне сегодня звонил Базин. Помнишь такого? Он приходил.

— Да, конечно. Такого разве забудешь, — ей не понравилось присутствие третьего лица в планах её мужчины.