И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

— Мы поболтали, и я ей рассказала, что якобы дала положительный тест какой-то подруге, и та «обрадовала» мужа, что беременна. — она показала пальцами кавычки. — Эта твоя глупышка попросила у меня такой же… м-м-м где-то дня через два.

От того, что Марго назвали глупышкой — хотя сам бы он мог сказать на пару порядков точнее и красивее — захотелось опять связать и исполосовать эту умницу-красавицу напротив.

— А профит?

— Ты должен был задолжать мне, что не сообщаю в училище о её «беременности». — Показала кавычки опять.

Он задумался надолго и тем более странно прозвучал его краткий вопрос.

— И?

— Не думала, что в такой ситуации ты зацепишься за фотографию к УЗИ. Не на того напала, — она сначала закусила нижнюю губку, с выражением лица отвязной дряни, которую обязательно нужно наказать по новой. А потом как ни в чем не бывало откусила пирожное.

— Но если всё-таки меня заполучила ты, — показал он на неё ладонью, — то долг я отдал, получается.

— Да. Мне, — на её идеальных губах появилась самодовольная улыбка.

— А должен был?

— А должен был Кристине, — от торжества откровения она задрала вверх подбородок.

Он чуть было не отбросил по столу от себя почти ещё полную чашку кофе.

— Да твою-у-у-у ж мать… — всплеснул руками и откинулся на спинку стула.

— Да.

— Погоди, а не ты ли та подруга, у которой она сейчас…

— Да, да, да… она жила у меня, как ушла от мужа, но сейчас сняла квартиру. Я ей была сильно кое-чем обязана. Им с Георгием.

И тут до него дошло — она признаётся во всём этом не потому что жаждет его осведомлённости.

— Ты хочешь быть наказанной ещё раз. — Он почти был готов расхохотаться, но она обезоружила его одним взмахом красивых, густых ресниц.

— Да. Хочу. Мне понравилось. И к тому же, у тебя обалденно красивые руки, — она как зомби уставилась на его кисти и потянулась к правой ладошками.

Он быстро опомнился, скрестил их на груди и спрятал ладони в подмышка. В неуверенности закусил нижнюю губу и отрицательно закачал головой.

— Я влюблён.

— Боже мой, какой ужас. — Притворно округлились её голубые, красивые, выразительные глаза. — Сочувствую.

— Не стоит.

— Ну что же, тогда, прощай, опекун Иван Беспалов. Жаль. Ты легко бьёшь и тяжело трахаешь — всё, как я люблю.

— Последний вопрос.

— Да.

— Почему именно Марго? Ведь…

— Ах, да. Кристина сказала, что к ней в Макитру ты приходил с Марго.

Он всегда учился расставаться с ними играючи, пусть они уносили на себе его отметины, или же оставляли в память о себе таковые на нем.

На этот раз всё оказалось и легче, и тяжелее.

Проводив гостью, Иван поспешил в душ. И там он не только, и не столько мылся, сколько думал и прислушивался к себе.

Перед глазам стояла Арина. Он не чувствовал себя предателем, отнюдь. Потому что не отдал другой и йоты того, что принадлежит только Кнопке. Он её не обделил собой, не ущемил и не унизил, но…

Но чувство вины засело плотно, во всём теле и по-хозяйски так. И что самое интересное, Ваня не был против. Из чувства вины перед девушкой можно очень много чего сделать хорошего. Да досада присутствовала, но в то же время откуда-то со дна поднималось какое-то чисто мужское ликование — он имел сразу двух и вполне себе отменных женщин. Одна — молоденькая, свеженькая влюблённая в него, как кошка. Вторая — умная, сильная, зрелая и с гормонами. Да он везунчик! Орёл и крутой ковбой!

Тут Ваня представил, что Арина узнают обо всём. Эх, с каким бы удовольствием он валялся у неё в ногах и вымаливал прощение, осыпал подарками. Иван чувствовал себя сумасшедшим. Безумцем, втянутым в какую-то отвязную, безбашенную авантюру.

— И чего только в голову не придёт, чтобы оправдать хороший трах на стороне. — Конечно же, Беспалов костьми ляжет, но сделает всё, чтобы Кнопка никогда не узнала о его маленьком приключеньице. Это принцип. А жаль — это заставило бы кручиниться о содеянном вполне серьёзно. А так… пока не жалеется, хоть плачь.

Он хорошенько вытерся, оделся, надел даже часы, которые раньше не носил, и они валялись в квартире, закрыл все краны, проверил окна, опять приглушил батареи и вышел на улицу.

Остановился на пороге и оглядел двор. Ему много где приходилось жить, и вроде бы даже как-то было без разницы, но сейчас, когда предстояло вернуться в дом матери, где опять нести ответственность за двух столь разных, и всё-таки обеих таких потерянных девчонок, Иван почувствовал, насколько устал. Вспомнил дни золотые, когда жил припеваючи у себя, ждал в гости Еву, чтобы потрахаться, а между этим работал и собирал деньжата на своё дело.

«А до апреля ещё трубить и трубить», — скуксился парень и двинулся к дворовой стоянке.

Сегодня с утра, в воскресенье, Титов отпросил Марго к себе. Сказал, что у них в Никологорском дом, который в отсутствие хозяев сторожит семья из Украины.

Просил Ивана, чтобы позволил забрать даму своего сердца ещё вчера прямо с училища, но опекун отказал.

— Не спеши. А то успеешь, — сказал перед прощанием у Верясовых.