И снятся белые снега…

— Миша вернется, опять будем все вместе. Там мама, наверно, глаза проплакала. Нехорошо, что я уехала.

— Глупая ты, Сонечка, — усмехнулась Дуся. — Каждый свою жизнь сам устраивает. Ты о себе подумай-поразмысли, а Мишка с мамой и без тебя проживут.

В дверях появились две молодые женщины.

— Огурчики соленые есть? — спросила одна.

— Нету, нету, — отмахнулась Дуся.

— Странно, всегда были, — сказала другая.

— Всегда были, а сегодня нету, — ответила, не глядя на них, Дуся, и женщины ушли.

— Надо же, идут и идут, — недовольно сказала Дуся, поглядев на дверь, и продолжала: — Ты вот что, Сонечка… На тебе десять рублей, поезжай с Леночкой в гастроном. Возьмешь, значит, так: торт фруктовый, сыру костромского полкило, сливочного печенья и две пачки «Орбиты». У нас сегодня гость ожидается. Запомнила, что брать?

— Запомнила.

В дверях появился мужчина с большой хозяйственной сумкой.

— Картофель есть? — спросил он.

— Нету, нету, — ответила Дуся.

Мужчина повернулся уходить.

— Подождите, — остановила его Соня. И сказала Дусе, указав рукой за прилавок: — Вот же у тебя картошка.

Дуся метнула на Соню недобрый взгляд. Мужчина вернулся и выразительно посмотрел на Дусю.

— Сколько? — как ни в чем не бывало спросила Дуся.

— Пять картошки и кило огурцов, — ответил он и качнул головой. — Вот порядочки!

— Не грубите, гражданин, — сказала ему Дуся, идя к весам. И махнула рукой Соне. — Ступай, Сонечка, ступай.

Соня взяла на руки Леночку, пошла к дверям.

7

Все сидели за столом, пили и закусывали. На проигрывателе крутилась пластинка: Сенчина игриво пела о двух хрустальных башмачках.

Гостей было двое: директор гастронома Александр Маркович и его заместитель Васькин. Александр Маркович был низенький, лысоватый мужчина средних лет, с круглыми влажными глазками, курносый, щекастый, с брюшком, — словом, этакий одуванчик, а Васькин — и помоложе и посимпатичнее.

Все выпили, кроме Сони.

— У-ух, как шибает!.. — выдохнула Дуся. — Огурчиком, огурчиком заедайте…

— Огурчиком коньяк не закусывают, фруктами закусывают, — сказал Александр Маркович и бросил в рот виноградину. Потом продолжал разговор: — А вот Соню я хоть завтра возьму. В кондитерский отдел. Как ты, Васькин, смотришь?

— Положительно, — ответил Васькин. — А Лихошапку переведем в лотошницы, чтоб нос не задирала. А то чуть что не так, она голос поднимает: «Что за порядки!.. Не имеете права!» Вот и пусть на улице с пирожками стоит.

— Что вы, Сонечке к вам нельзя! — замахала руками Дуся. — Она в заочный поступила, на зоотехника.

— Хотите обратно в колхоз вернуться? — удивился Александр Маркович.

— Может, и вернусь, — сказала Соня.

— В навозе копаться? — усмехнулся он. — Это вам, лапонька, не подходит.

— А кому же подходит?

— Тем, кому на роду написано, — отвечал Александр Маркович. — Верьте мне: вы натурально для города созданы, никак не для колхоза.

— Не-ет! — резко вскинулся изрядно выпивший Степан. — С какой с-стати, и к-кто сказал? Вот та-ак!.. — шарахнул он ладонью по столу.

— Степа, Степа, совсем рамки потерял! — одернула его Дуся. — Вот нашли разговор… Сонечка, неси нам кофий растворимый, а я вам лучше Володьку Высоцкого спою. Я, считайте, все его песни знаю.

— Воло-о-одьку!.. — пьяно скривился Степан. — Вроде ты с ним коров на одном выгоне пасла!.. Хэ, Володьку!..

— Ну и чего такого, что не пасла? — ласково огрызнулась Дуся, сделав Степану глазами знак, чтоб прикусил язык, и продолжала: — А могла б и пасти. Ты у Тины-официантки спросил, она б тебе про него рассказала, какой он простецкий был. Он перед смертью тут у нас в картине снимался, а ужинал в «Ветерке», за Тининым столиком. Так он со всеми запросто был, не строил из себя Иван Иваныча. Вот такие всегда помирают рано.

Сказав все это, Дуся взяла приставленную к стене гитару и вместо «Высоцкого» запела с надрывом другое:

Развеселые цыгане по Молдавии гуляли
И в одном селе богатом ворона-коня украли,
А еще они украли молодую молдаванку.
Посадили на полянку, воспитали, как цыганку…

Не дослушав песни, Александр Маркович поднялся и пошагал, не очень-то твердо ступая, на кухню, куда минутой раньше ушла Соня.

— А вы мне нравитесь, Сонечка, — весело сказал он Соне, вытиравшей полотенцем чашки. — Давайте помогу с посудой. Нам, холостякам, не привыкать.

— Ой, не надо, я сама, — ответила она. — Уже все готово.

— Так пойдете ко мне в гастроном? — спросил он. — Дусю я, само-собой, возьму, а вас в первую очередь. Дусе тоже ни к чему в «Овощах» на силосе перебиваться.

— Нет, я в торговле запутаюсь, — улыбнулась Соня. — Я в уме считаю медленно.

— А мы вместе считать будем, — ответил он веселым тоном и обнял ее. — Мы с тобой, Сонечка, так все подсчитаем…

— Вы что, сдурели? — отшатнулась от него Соня и вскричала: — Дуся, Дуся!..

— Чего тут еще такое приключилось? — появилась в дверях раскрасневшаяся Дуся с гитарой.

Соня тотчас же выбежала из кухни, а Александр Маркович сказал:

— Чудесная у тебя сестра, Дуся. Просто красавица.