«И снова Бард…» К 400-летию со дня смерти Шекспира

Но и без рисунков ничего не было бы. У Ани есть дар схватывать какие-то очень живые моменты, и поэтому ее работы идеально подходили для нашего замысла. У нас практически был готовый набор иллюстраций (правда, потом ей пришлось многое перерисовать заново). Оставалось только сесть и создать текст.

«ИЛ». Вы ведь не просто взяли и опубликовали стандартные русский и английский тексты, а произвели над ними определенные операции — по сути, выпустили режиссерскую версию пьесы. Как к вам пришла такая идея?

А. К. Она тоже появилась не сразу. Хотя каждый из нас профессионал в какой-то своей области, шекспироведов среди нас нет. Даже я, единственный литературовед в нашей компании, тоже не шекспировед. Поэтому поначалу мы даже не задумывались, какой текст взять. Но я смотрела спектакль Дорана сначала в Стратфорде, потом в Лондоне, потом еще и в записи. И, взяв в руки текст «Ричарда II», не могла не заметить, что при постановке Доран в нем многое изменил. Например, изменил сюжет (правда, до него это делали и другие): в его спектакле убийца Ричарда II — герцог Омерль, а не Экстон, как у Шекспира.

И нам захотелось передать это и другие его решения в тексте. Если рисунки — по спектаклю, то и текст пусть тоже будет по спектаклю, пусть это будет режиссерская версия.

Редкий режиссер работает с текстом так, как Доран, настолько он вчитывается в него сам и заставляет вчитываться актеров. Например, когда они ставили «Ричарда II», то ездили всей труппой в Вестминстерское аббатство, где им подробно рассказывали, как венчался на царство десятилетний мальчик, где и что именно происходило. Потом они прорабатывали текст по ролям, но никто из актеров роль не читал — Доран заставлял их пересказывать своими словами буквально каждую строчку: добивался, чтобы актеры по-настоящему понимали, что говорят.

У нас были английские субтитры к спектаклю, у нас был русский перевод, и мы по нему начали размечать, что Доран убрал из текста. При публикации мы эти купюры оставили, но выделили серым, чтобы было понятно, что в спектакле они не звучат. Мы занимались не только текстом, мы читали о пьесе, изучали историю реального Ричарда, сравнивали переводы. Конечно, переводов «Ричарда II» на русский язык меньше, чем, например, переводов «Гамлета», поэтому выбрать было проще — мы ведь стремились к тому, чтобы текст звучал наиболее естественно, как звучит английский текст у актеров Дорана. И в итоге взяли перевод Александры Курошевой, потому что он звучит современнее, чем у Михаила Донского, при всем уважении к нему.

«ИЛ». Итак, у вас вышел «Ричард II», вы поняли, что можно продолжать, и решили взяться за «Гамлета»?

А. К. Да, потому что мы любим «Гамлета», вся наша группа. Ее костяк составляли семь человек, когда мы делали «Ричарда», а сегодня нас уже тринадцать. Когда мы стали обсуждать, что дальше, как-то само собой сложилось, что это будет «Гамлет». Хотя бы потому, что все мы когда-то смотрели знаменитый фильм Григория Козинцева.

«ИЛ». Ага, то есть второе место в вашем списке «Гамлету» обеспечило особенное положение этой пьесы в русской культуре?

А. К. Можно и так сказать. А еще потому, что в 2008 году Доран поставил «Гамлета» с той же Королевской шекспировской труппой и тоже с Теннантом в главной роли. Нам очень нравится этот спектакль, хотя мы и не видели его вживую. Но у нас есть запись — Доран не просто поставил «Гамлета» на сцене, но еще и подготовил телеверсию для Би-би-си. Кстати, в этом была своя сложность: Аня, наш художник, смотрела не на сцену, не на живых актеров, а на экран, ей так труднее было рисовать.

«ИЛ». Чей перевод вы выбрали на этот раз?

А. К. Бориса Леонидовича Пастернака. Причем, хоть у нас и некоммерческое издание, мы решили официально заручиться согласием его наследников. Я с ужасом ждала, что нам либо откажут, либо назовут огромные авторские, а для нас любое увеличение стоимости печати — катастрофа. В итоге я нашла агентство, которое работает с наследниками, и оно пошло на беспрецедентный шаг. Обычно они не работают с физическими лицами, а мы ведь просто группа энтузиастов, никакая не организация. Тем не менее агентство сумело заключить договор между мной как физическим лицом и наследниками, причем без всяких авторских, с той лишь оговоркой, что издание не будет коммерческим.

В общем, наш текст на 95 % — перевод Пастернака. Еще примерно 5 % нам пришлось изменить, чтобы сохранить верность версии Дорана, — это те строки в переводе Пастернака, которые не соответствуют разметке строк у Шекспира. Скрепя сердце мы вставили, например, варианты Анны Радловой или Михаила Лозинского — просто потому, что они точнее попадают строчка в строчку. Все-таки мы стремились к полной эквилинеарности, чтобы русская строка воспроизводила английскую.

«ИЛ». Тогда надо было брать «Гамлета» Лозинского. Именно его перевод наиболее точно следует букве Шекспира.