И снова мир

Ничего Роланд так сильно не боялся в своей жизни, как встречи с Заячьим Мхом. Молва среди его сверстников говорила о вожде как о злом колдуне, похищающем детские души. Заячий Мох, по словам его друга Луи, прожил на свете более тысячи лет, и всё потому, что питался по ночам отпрысками бледнолицых.

– Мелисса, пусть подойдёт ко мне, я, я хочу ему кое-что сказать, – вымолвил окровавленный Ричардсон. Гари попросил Мелиссу оставить их наедине.

– Поговорим по душам, мой красный брат, мне немного не повезло, так бывает, когда лев случайно наступает на дикобраза. Ничего страшного в этом нет, кто-то умирает молодым от болячек, так и не вкусив все прелести этой жизни, а кто-то, как я, например, чрезмерно упивается этим миром, получая в ответ от него свинцовые пули в живот. Это плата за сладострастие, если хочешь быть как твой неудачник-отец, что же, так тому и быть, а если хочешь насладиться ей сполна, бери билет в другой мир, который находится в кармане моих брюк.

Роланд хотел было залезть в карман Ричардсона, но в комнату вошла мать.

– Чего ты ждёшь, Амарок, хочешь скорой кончины своего лучшего друга?

– Мелисса не любит меня, Роланд, я ей был нужен только ради денег, как и всем остальным в посёлке. Я не удивлюсь, если старый вождь не придёт ко мне на помощь, но он последний, к кому я хотел бы предъявить свои претензии, ведь он ни разу ничего так и не взял у меня.

– Я люблю тебя, Гари! – Роланд поцеловал Ричардсона, после чего бросился со всех ног к хижине вождя, которая располагалась на самом краю резервации.

Посёлок мало освещался, и с соседских домов до Роланда доносился лай сторожевых собак. Одна из шавок сорвалась с цепи и бросилась вслед за Роландом, когда тот был в самой близи от хижины вождя. Теперь ему пришлось выбирать – быть загрызенным собакой или же съеденным Заячьим Мхом. Дверь хижины была незапертой, и Роланд беспрепятственно ворвался внутрь, вовремя успев закрыть на засов двери. За дверью послышалось царапанье и собачий лай.

– Кого там нелёгкая принесла? – шёпотом произнёс старый вождь.

Амарок оцепенел от ужаса, старый, обтянутый кожей скелет стоял в проёме спальни, опираясь на трость, которая более походила на берцовую человеческую кость.

Сверху кожаного скелета красовалась коричневая туника, тусклый свет от лампады, стоящей в углу, скрывающейся за ловцом снов, отбрасывал зловещие тени, которые подкрадывались к Роланду, словно живые чёрные пауки.

– Мой внешний вид тебя впечатлил, малыш, думаю, что для ста пятидесяти четырёх лет я выгляжу совсем не плохо.

– Разве люди столько живут? – произнеся вопрос, Роланд сглотнул слюну.

Заячий Мох приблизился к нему вплотную, по телу Роланда прошла дрожь. От вождя исходил зловонный запах. Выпученные жёлтые глаза, походившие на глаза филина, казалось, пронзали его насквозь.

– Конечно, живут, если в ладах с сатаной, – старик зловеще рассмеялся.

– Вы старый человек, мистер Заячий Мох, а ведёте себя совсем как ребёнок! Пока вы тут усмехаетесь, мой лучший друг истекает кровью.

Для вождя такое поведение ребенка, пришедшего навестить его поздней ночью, стало полной неожиданностью. Сменив суровое выражение лица на добродушное, Заячий Мох заговорил обычным голосом:

– Думал, опять сорванцы пришли надо мной потешаться, вот и решил тебя напугать. Говори, что случилось.

Амарок рассказал старику о произошедшей беде с его лучшим другом, и вождь согласился помочь. Выйдя на улицу, они застали у порога хижины пса. Увидев старика, пёс, поджав хвост, убрался прочь.

– Ну же, быстрее, господин колдун, мы почти пришли. Осталось совсем чуть-чуть, – ребёнок уговаривал вождя идти чуточку быстрее.

Хотя старик и был колдуном, способности к левитации в своём арсенале не имел, поэтому-то они добрались до дома к самому рассвету.

Мелисса сидела у изголовья кровати. На полу стояли тазы с кипячёной водой. Она зашила раны от пуль на животе обычной иглой, скрепив кожу суперклеем. Ричардсон стонал, закатив глаза.

– Чем вытаскивала пули? – спросил Заячий Мох.

– Ножницами.

Вождь крепко выругался, прежде чем приступил к осмотру пострадавшего.

– Ему осталось на этом свете не больше часа. Мне ему ничем не помочь, слишком поздно.

– Вы же колдун, мистер Заячий Мох, вы всё можете! Вы поедаете детей бледнолицых в обмен на магию, неужели вы не можете пожертвовать несколькими годами своей и без того длинной жизни. Пожалуйста, прошу вас, если хотите, заберите мою душу!

На лице обескровленного Гари появилась улыбка.

– В моей уходящей жизни только один человек был достойней всех остальных, и я рад, что умираю, находясь рядом с ним. – Поперхнувшись, Ричардсон замолчал и больше никогда не говорил.

Вождь ушёл, мать раздела Ричардсона, сняв с него всё, что только можно было снять. Перстни, золотую серёжку с левого уха, часы «Ролекс» и даже ботинки, внутри которых ещё была «ковбойская» кровь. Она обшарила все его карманы, найдя в брюках лишь бесполезную бумажку, на которой было написано чьё-то имя и телефонный номер.

– Отдай её мне, мам.

– Зачем тебе эта дрянь?

– Это память о Гари, я просто буду хранить её в своём альбоме.