— Ясно, — кивнул Хьюго. — Сначит, с мусыкой покончено?
— Ага. Надоела мне музыка. Сначала весело было. Но, думаю, в игре на гитаре я достигла своего предела. То есть, честно сказать, как была ниже плинтуса, так и осталась.
Повисла долгая пауза. Хьюго упорно молчал.
— Ты должен сказать: «Ну что ты, госпожа», — напомнила ему Пачкуля. — Так полагается.
— Мудрый хомяк знает, когда лучше промолчать, — процитировал Хьюго.
Снова повисла долгая пауза. Потом они переглянулись и расхохотались.
— Ты прав, — сказала Пачкуля, утирая слезы, и высморкалась в скатерть. — Я не особо хорошо играла. Ладно, дружбан. Как насчет того, чтобы прогуляться и выбросить гитару?
Так они и сделали. Гитара перелетела через гору мусора и приземлилась по другую ее сторону. Треньк.
— Скатертью дорожка, — сказала Пачкуля и отряхнула руки. — Давай-ка достанем котел и забабахаем какое-нибудь зелье, а? Что скажешь?
— Йа! — согласился Хьюго. И они вместе пошли назад в хибару.
Мимо свалки, по ту сторону мусорной горы, шел старый бродяга. Сломанная гитара упала к его ногам.
— Пес меня раздери, — проскрежетал хриплый голос. — После стольких лет. Кому рассказать — никто ж не поверит.
И Дикий Скрыжовник Джонсон наклонился, поднял гитару и медленно побрел прочь.
Хомяки лучше котов.
Какие хомяки живут на Северном полюсе?
Что это — синее и мохнатое?
Для музыкального хомяка и собственные усы — скрипка.
У кошек тоже есть чувства — но кому какое дело? Мудрый хомяк знает, когда лучше промолчать.