И снова утро (сборник)

Действительно, когда поезд прибыл на станцию, уже стемнело, но, на счастье Траяна, с поездом, который доставил его, в уездный городок на собрание, организованное Фронтом национального возрождения [4], отправлялся поп Нэстурика. Возница, который привез попа, как раз собирался обратно в село, когда Думбрава увидел его позади вокзала.

— Случайно, не в Болдешти едете? — спросил он.

Прежде чем ответить, возница измерил его взглядом с ног до головы, на мгновенье задержался на картонном, основательно истрепанном чемодане учителя.

— А какое дело у тебя в Болдеште? — подозрительно сощурился он.

— Меня назначили туда учителем. Вот еду принимать должность.

Это объяснение рассеяло все подозрения, и возница сразу стал доброжелательным.

— Ах так! Тогда садись сюда, господин учитель! Вдвоем веселее будет ехать. А ехать километров пятнадцать.

Возница оказался человеком молчаливым, и каждое слово приходилось вытаскивать из него как клещами. После нескольких бесплодных попыток Траян Думбрава оставил его в покое. Даже лошадей возница погонял безмолвно. Казалось, они понимают его уже по тому, как он проводит кончиком бича по крупу. Думбрава присмотрелся и через некоторое время тоже стал понимать язык, на котором возница объяснялся с лошадьми. Это его позабавило, помогло прогнать скуку и сгладить однообразие пути.

Но вскоре пошел дождь, мелкий, частый и занудливый. Траяну Думбраве нечем было прикрыться от дождя. Вся его одежда из дешевой, выцветшей от времени и залоснившейся на рукавах материи была на нем, переодеться было не во что. Он лишь поднял ворот пиджака и натянул поглубже поношенную шляпу.

Дождь не переставал, и возница снова заговорил:

— Я вижу, тебе нечем укрыться от дождя, господин учитель.

— Нечем, дед!

— Тогда возьми накидку батюшки. — С этими словами он протянул ему извлеченную из-под соломы плащ-палатку.

Плащ-палатка была военного образца, по-видимому, поп приобрел ее у какого-нибудь старшины. Шел 1939 год, начался уже призыв в армию, проводились реквизиции.

Траян Думбрава с головой укрылся плащ-палаткой, довольный, что теперь дождь не промочит его до нитки. Иначе завтра пришлось бы ждать, пока его одежда высохнет, и он не смог бы вовремя явиться в школу.

Укрывшись плащ-палаткой, on слушал, как капли хлещут по суровому непромокаемому полотну… Точно так же, как теперь, когда он стоит в окопе по щиколотку в воде, пытаясь вздремнуть.

С трудом он переступил с одной ноги на другую, и опять мысленно выругался от злости, что, вместо того чтобы заснуть, вспоминает далекое время и столь неважные теперь вещи.

Если бы не было дождя, он смог бы вздремнуть. Но этот дождь шел, напоминая ему о другом дожде, когда он ехал на место своего учительствования, накрывшись плащ-палаткой попа Нэстурики, главаря организации Фронта национального возрождения из села Болдешти.

Всякий раз, когда шел частый и мелкий дождь, он вспоминал о Болдешти, где прошла его короткая учительская карьера. В памяти о селе сохранилось такое воспоминание: покосившиеся, словно под тяжестью нескончаемого дождя, домики, грязные улицы, на которых в лужах плещутся утки. Ведь не всегда село выглядело таким, но в его памяти оно осталось именно таким, потому что и при его прибытии и при отъезде дождь заливал село.

Впрочем, о селе у него не осталось ни одного радостного воспоминания, одни только огорчения и несчастья.

В день отъезда господин Дечебал Сбырча, директор школы, издевательски сказал ему:

— Вот так, коллега, так! Знай, не все, что растет, съедобно. Помни об этих моих словах и там, куда ты едешь. Они очень пригодятся тебе в твоей карьере, независимо от того, вернешься ты сюда к нам или нет.

— Если вернусь, вам легче не будет! — ответил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить, хотя бы один разок, по раздувшимся щекам директора.

— Значит, ты как был колючий, так и остался! И кроме того, хвастун!

Да, Траян хвастался. Что он мог сделать директору? Ничего. Директор был сильным и доказал это. И директор был прав, насмехаясь над ним. Он, Траян Думбрава, всегда старался выполнять свой долг. Едва покинув школьную скамью, он был полон энтузиазма и хотел стать, как этого требовали от него в школе, просветителем на селе. Он сам вышел из села, был представителем целого ряда поколений, которые никогда не наедались досыта, и поэтому хорошо знал, сколько нищеты и страдания накопилось на селе.

В Болдешти он увидел такое же невежество, такую же нужду. Едва ли половина детей школьного возраста посещала школу. Но и те, что приходили в школу, многому научиться не могли. Господин Дечебал Сбырча, директор школы, был в то же время и руководителем царанистской организации на селе. Он посвятил себя политике, и школьные дела его интересовали меньше всего. В школу он приходил от случая к случаю, и дети понапрасну теряли время, ожидая его. В такие дни сама мадам Сбырча являлась в школу и уводила детей. Приходила она всегда с прутом в руке, который не один раз опускался на спины бедных детей, заставляя их работать в ее саду.