И снова в бой

Однако, несмотря на запущенность, беспорядок и выведенное из строя оборудование, Ривас был несказанно рад. Ему хотелось все потрогать своими руками, положить на место, починить. Ведь его золотые руки мастера так истосковались по настоящему делу!

— Сколько, по-твоему, понадобится времени, чтобы все здесь заработало? — спросил Риваса сопровождавший его товарищ.

— Посмотрим!.. Посмотрим!..

— Ты ведь в партизанах начинал на голом месте.

— В партизанах — да, но тогда шла война…

— Сейчас тоже идет битва за производство!

— Посмотрим, посмотрим! Битва так битва! — ответил Хесус Ривас.

Ривас быстро привел мастерские в порядок. Любая работа кипела в его руках. Целыми днями, а то и ночами не покидал он мастерские. Через несколько месяцев под его началом работало несколько десятков человек. Они стали перевыполнять план. Мастерские завоевали в соревновании переходящее Красное знамя. Однако Ривасу казалось, что он сделал еще не все, что необходимо сделать больше.

Через несколько лет после войны Хесус Ривас женился. Здесь, в Ленинграде, у них родился сын Роберто. Сейчас Роберто уже вырос и стал артистом.

Так шли годы. В последний раз мы встретились с Ривасом в июле 1974 года в Ленинграде, когда Хесус Ривас был уже на пенсии. На летней дачке под Ленинградом мы нашли его в небольшой мастерской. Даже уйдя на пенсию, Ривас не в силах был оторваться от любимого дела и что-то мастерил.

— Кто говорил мне в самом начале войны, что мы видимся в последний раз? — весело спросил меня Ривас, вспоминая далекие дни.

Несколько месяцев спустя, в декабре того же года, перестало биться мужественное сердце нашего дорогого друга и товарища Хесуса Риваса Консехо. Он умер в возрасте шестидесяти четырех лет. Все свои силы и способности он отдал делу защиты и укрепления своей новой родины — Советского Союза.

* * *

Нас троих — Карлоса Гарсиа Аюсо, Рамона Моретонеса и меня — направили в Москву на завод по ремонту самолетов гражданской авиации. Карлос стал работать снабженцем. В те времена это был трудный участок: многого не хватало для производства. Ему приходилось часто ездить по стране, ночевать где придется, кое-как питаться, и все же он ухитрялся вовремя доставить на завод все необходимое…

Сейчас Карлос работает переводчиком в Интуристе и пользуется большим уважением в коллективе.

У Рамона на заводе были другие обязанности: он стал руководить бригадой ремонтников. Ремонтником-механиком он был и в Испании. Старое оборудование требовало частого ремонта, и в то же время оно не должно было долго простаивать: в стране многого не хватало, а план нужно было не только выполнять, но и перевыполнять. Ремонтники часто даже в обеденный перерыв оставались у станков и, перекусив, вновь принимались за работу. Рамон был примером в труде, образцом строгого соблюдения дисциплины, активно участвовал в общественной жизни, помогал заводской молодежи готовиться к службе в армии. Сегодня останки нашего мужественного друга покоятся на кладбище в Быково. Умер он внезапно 18 августа 1971 года, во время подготовки к праздничному вечеру — Дню авиации, организацией которого он руководил.

На этом же заводе я до 1964 года работал диспетчером. Затем мне и некоторым другим испанским летчикам предложили поехать на Кубу — остров Свободы в Латинской Америке.

На Кубе нас оказалось тоже трое: Фернандо Бланко, Ладислао Дуарте и я. Фернандо, окончивший войну майором, штурманом дивизии, работал на кафедре химии одного из институтов в Москве. Ладислао вернулся на автозавод в Горький и стал инженером по автомобилестроению.

На Кубе мы передавали свой опыт кубинским авиаторам, каждый по своей специальности, полученной в Советском Союзе. Дуарте, например, работая на автозаводе в Горьком, принимал участие в создании некоторых моделей автомашин и стал хорошим специалистом. Теперь он помогал кубинцам собирать автомашины, организовывать их ремонт, налаживать технологические процессы. Приходилось не только работать, но и быть переводчиком, участвовать в воскресниках, выезжать на плантации и рубить сахарный тростник. С кубинскими революционерами нас связала самая тесная, братская дружба.

Местом моей работы на Кубе было отделение «Авиаэкспорта». В то время контрреволюционеры на Кубе (кубинцы их называли «гусанос» — «червяки») всячески пытались нанести ущерб революции, и больше всего они стремились подорвать молодую гражданскую авиацию, чтобы изолировать Кубу от внешнего мира. Во время полетов контрреволюционеры не раз угоняли кубинские самолеты, и поэтому власти вынуждены были выставить в них охрану.

Так было и на этот раз. Один охранник, вооруженный автоматом, находился в кабине пилотов, другой — в хвосте самолета. Около ста пассажиров летели обычным рейсом на четырехмоторном самолете из Гаваны в Сантьяго — центр провинции Ориенте, самой восточной части кубинского острова.