И снова взлет...

— А он и есть один из самых храбрых и самых лучших летчиков в дивизии, — опять вставила Светлана Петровна, затем, посчитав, что этого, видимо, мало, добавила с внушительной насмешкой: — Кстати, до недавнего времени, по-моему, и сам командир дивизии был о нем примерно такого же мнения.

— А-а, камушек в мой огород? Ну, что же, если хочешь, я и сейчас придерживаюсь такого же мнения и менять его не собираюсь, — довольно спокойно, даже вяло отпарировал генерал, видно, больше занятый решением возникшей перед ним проблемы, чем желанием охладить воинственный пыл жены. — Только что же это получается? — опять взмолился он, хотя и знал, что жена в этом деле не помощник. — Получается, как говорится, ни два ни полтора, потому что начальник штаба дивизии за него, а командир полка — против. Кого слушать, ума не приложу.

— А ты не слушай ни того, ни другого. Ты — командир дивизии, ты и решай. Последнее слово за тобой.

— Легко сказать, решай. А как решишь, когда ни того, ни другого обижать не хочется? Может, ты подскажешь? А? Ну-ка! — улыбнулся генерал уже не так, как всегда.

Светлана Петровна поняла, что это с его стороны хитрый ход или попросту что-то вроде ловушки, и она ловко обошла ее, ответив почти безучастно, словно это дело ее не касалось:

— По справедливости, конечно, как совесть подскажет, так и решай.

— Мудро, ничего не скажешь. Не иначе, как сам Гарун-аль-Рашид твоими устами глаголет, — еще шире и просторнее заулыбался генерал и, как бы проверяя на ней какую-то свою, особую мысль, опять спросил не натуральным, а как бы подпорченным голосом: — Ну, а как бы ты сама, свет очей моих, поступила на моем месте? Чью бы сторону приняла?

Светлана Петровна заалела, крылья носа у нее нервно дрогнули.

— А к чему он представлен, к какой награде?

Этот вопрос она задала не для того, чтобы оттянуть время. Это она набиралась мужества и одновременно пробовала голос, чтобы он, когда нужно, не сорвался. И осталась довольна этой пробой — голос обещал не подвести, звучал как надо.

— К «Отечественной войне» второй степени.

Светлана Петровна поморщилась.

— Мало. Сначала бы я приказала переделать наградной лист Левашова на первую степень. Вторая явно не годится. Первая будет в самый раз.

— А может, прикажешь переделать сразу на «боевик»? — не удержался, чтобы не съязвить, генерал: ему захотелось легонько стукнуть по носу свою не в меру расщедрившуюся на ордена женушку, так сразу и горячо взявшую сторону Левашова.

— Почему же? Можно переделать и на «боевик», — будто не поняв, что это был щелчок по носу, простодушно ответила она. — «Боевик» он тоже заслуживает, ты абсолютно прав. Так вот, сначала, значит, я приказала бы командиру полка переделать наградной лист этого храброго летчика на орден Боевого Красного Знамени, а потом…

Светлана Петровна не договорила — генерал зажал ей ладонью рот и договорил за нее с веселой бесцеремонностью:

— Потом суп с котом. Ясно? Только ничего у тебя из этого не выйдет. Надо быть стопроцентным идиотом, чтобы человека, сидящего на гауптвахте, представлять к такому ордену, какому цены нет. Так что все, свет очей моих, финита ля комедия[10]. И давай об этом больше не будем.

Светлана Петровна откинулась назад, безотчетно вытерла платком губы, потом встала, забавным шагом полководца и с лицом стратега прошлась по террасе, раза два тряхнула упрямо головой, словно вокруг кружились осы, — и в глазах ее вдруг заиграли разноцветные камушки.

— Послушай, Владимир, — с низких нот начала она, и голос у нее при этом дрогнул и как-то переливчато опустился ниже. — Послушай меня внимательно, Владимир, — повторила она уже ровно, без вибрации и, приблизившись к мужу настолько, чтобы, не крутя шеей, он мог видеть ее всю с головы до ног, спросила с оттенком таинственности: — А ты знаешь, за кого, вернее, из-за чего в действительности пострадал несчастный лейтенант Левашов, угодив на десять суток под арест? Нет, нет, не делай, пожалуйста, удивленное лицо. Ты не знаешь, поэтому удивляться будешь потом. Ах, да, за драку. Ну, конечно же, за драку, никто не спорит. А драка из-за кого? Из-за девчонки-оружейницы? Как бы не так, из-за оружейницы. Если хочешь знать, — Светлана Петровна вызывающе выпрямилась, хотя и трусила ужасно, и выпалила: — Левашов подрался из-за меня. Да, да, Владимир, из-за меня, только из-за меня, и он не мог не подраться. Как порядочный человек лейтенант Левашов вступился за твою жену, о которой какой-то негодяй осмелился непочтительно отозваться или даже сказать какую-то гадость.

Кровь ударила генералу в голову.