И снова — здравствуйте!

Нам даже сколько-то часов отдохнуть удалось. Не было для нас непосредственной работы. Могли бы поспать сходить, но нет — любопытство не позволило. Слишком было интересно посмотреть на то, как старшие работают. Что же и как они, наше непосредственное будущее, делают.

Посмотрели. Сделали. Пятикурсники ушли отдыхать… а их место четверокурсники заняли. И мы. «Земляки» принялись потолки коллекторов формировать, а мы… снова вверх-вниз прыгать, «нормоконтроль» осуществлять.

Потом ушли и четверокурсники, их место третьи курсы заняли — заваливать готовые коллекторы много ума не надо.

Правда, я-то этого момента, как раз, уже и не увидел: спрыгнул, очередной раз в траншею, уже не заморачиваясь даже страховкой — привыкли, притерпелись, разобрались, что, к примеру, для конкретно меня, прыжок с восьмиметровой высоты на каменный пол — не страшнее шага с табуретки. Тело-то укреплённое.

Вот я и прыгнул в одну из боковых веток. Прыгнул, приземлился… и пробил собой камень под ногами. А следом за камнем, ухнул куда-то глубже, в темень и неизвестность.

Испугался, попытался как-то сгруппироваться, за что-то ухватиться, но вместо остановки или стабилизации полёта-падения, только ударился о какой-то боковой выступ. Об один, другой, третий, завертелся уже в полностью неуправляемом падении… которое кончилось ровно головой в пол. В жёсткий каменный пол. Который не выдержал встречи с моим S-ранговым оружием ударно-дробящего действия. И я воткнулся.

Потом опустил на пол ноги. Упёрся руками и принялся за попытки освобождения.

Эх! Дорого бы я дал, чтобы посмотреть на это вот действо со стороны. Презабавнейшее должно же быть зрелище…

Глава 61

«Летел на стройке вниз головой сквозь шесть бетонных перекрытий — дом в руины! А я? Я уши поцарапал», — как-то сама собой всплыла фраза из очень старого монолога Евгения Петросяна. Из тех ещё времен, когда он был дико популярен, когда вся страна засматривалась его выступлениями и «Аншлагом». Ещё до «Кривого зеркала» и тому подобного…

Всплыла эта фраза в моей голове, когда я осматривал дырку в каменном полу, оставленную моей головой, проверяя пальцами уши — не мог понять: действительно поцарапал или мне это просто кажется. Крови вроде бы на пальцах не было. Неплохо бы на них собственными глазами глянуть, но как? У меня же даже зеркала в распоряжении нет…

Хм? Зеркала нет. Зато есть «дрон»! Хороший, многофункциональный, удобный.

Хм, вовремя я про него вспомнил. Пусть и по совершенно дурацкому поводу. Главное, что вспомнил.

Вспомнил бы раньше, может и вовсе не провалился бы сюда. Мог бы сам на дно траншеи постоянно и не прыгать… Хотя? Пожалуй, прыгать бы всё равно пришлось: дальномер на «Дроне» установлен, камера тоже, эхолокатор опять же, но вот угломера и нивелира всё одно нет. И «по-быстрому» «присобачить» его «на коленке» бы не получилось. Так что, пусть «мысля» и здравая, да ещё и «опосля», но…

Ладно, вопрос не о том. Не так уж и важно это. Даже, если бы я просто протупил, забыв про удобный инструмент, которым можно было бы заменить очень большую долю ручного, физического труда — «История не имеет сослагательного наклонения». А действуем мы в этой жизни далеко не всегда самым логичным и оптимальным образом. Будь иначе — мир вокруг нас был бы совсем другим. Хуже, лучше — не знаю. Но, однозначно, совершенно другим. Не похожим на тот, в котором мы живём сейчас.

Философствования шли фоном, пока извлечённый из сумки «Дрон» уже летал под потолком того зала, на дне которого я выковырялся из пола (весьма неприятный, кстати, процесс был, и не быстрый). «Дрон» летал, светил, а на планшет выводились картинки с его датчиков.

И да, уши я всё-таки не поцарапал. Просто защемил, получается. Но испытание они выдержали. Видимо S-ранг головы распространялся и на эту «навесную деталь оборудования». Как и на нос.

Итак, зал… Высота — тринадцать с половиной метров. Потолок куполообразный. Основание — круг двадцать семь метров в диаметре. Материал — какой-то камень, очень похожий на тот, что у «Земляков» четверокурсников получался на потолке коллектора. Плотный, гладкий и однородный. Без стыков, но с рёбрами жесткости, которые, словно своеобразный каркас, поднимались по стенам от пола к верхней точке зала, сходясь там в единую конструкцию — типографскую звездочку. Что уже само по себе совершенно однозначно отметало версию о естественности и нерукотворности помещения.

Дырка в потолке, через которую я и провалился, располагалась не в его центре, а немного в стороне, в свободном пространстве между рёбрами. Ну, так-то оно и логично: пробить «звёздочку» было бы гораздо сложнее, чем «скат» крыши.

Высота от пола этой дыры была одиннадцать метров — совсем недалеко, в принципе-то. Мелочь. Вот только влетать в это отверстие «Дрон» отказывался. Он его показывал, передавая на планшет, освещал, проводил его локацию, но, при всём при этом, для «Дрона» этого отверстия словно бы не существовало. Он не мог в него пролететь, хоть размеры подобное вполне себе позволяли.