И сотворил Бог нефть…

— Нет проблем. Мы сделаем это, — сказал Шмуэль. — Образцы будет отбирать наш человек. Он имеет опыт работы на Камероне. Ваши люди должны только указать ему точки отбора и нанести их на карту. Нам карта не нужна, она будет находиться у вас.

Он обратился к Рону.

— Рон, разыщи Пьера Леже. У нас есть его телефон в Квебеке. А до этого ты и Макс должны составить план работ в Австралии и Канаде. Формальный договор и смета расходов, я полагаю, не нужны. Будем работать на бартерной основе. Не возражаете, Макс?

— Да, это справедливо.

— Итак, деловая часть в общих чертах закончена. Теперь, Макс, мы слушаем вашу фантастическую историю.

Макс улыбнулся.

— Хорошо. Но сначала один вопрос к вам. Что означает столь необычное название — «Дабл Эй»?

Шмуэль объяснил.

— Теперь это своего рода мемориальное название, — сказал он и добавил после небольшой паузы: — Они похоронены недалеко отсюда, на городском кладбище. Если хотите, можем подъехать.

— Да, я хотел бы побывать там. Непременно. А сейчас, господа, о той метаморфозе, как вы это назвали, которая произошла в «Эрдойль» за последние два-три года, — сказал Макс.

Он начал с истории своего увольнения, затем перешел к содержимому брегета и, наконец, к поездке в Женеву. Кульминацией рассказа было драматическое заседание Совета директоров. Шмуэль и Рон слушали, затаив дыхание.

— Фантастика, триллер, граф Монте-Кристо! — воскликнул Шмуэль. — Теперь, подобно Дантесу, вы можете наказать мерзавцев. Вы сделали это?

— Нет, Шмуэль, я не литературный герой. Я решил не сводить счеты.

— Вот как. Вы сильный человек, Макс. Только сильный способен прощать. Слабый не прощает никогда.

— Макс, ты должен написать об этом книгу. Она затмит историю Ли Якокки, — предложил Рон.

— Я подумаю, — сказал Макс.

…Закончив беседу, они отправились на кладбище. Могилы Алекса и Андрея объединяла общая мраморная плита у изголовья, на которой было выгравировано: «Прожили мало, успели много». Перед уходом Макс положил по камешку на каждую из них. «У меня предчувствие, Макс, что вы примете эстафету», — сказал Шмуэль.

Глава 14

Первый день осмотра Иерусалима подходил к концу. Эсти показала Максу Старый город, Стену Плача, туннель Хасмонеев, пробитый в скале еще до новой эры, и колоритный арабский базар («шук арави»), представляющий собой лабиринт узких улочек, протянувшихся в общей сложности на многие километры. Теперь они поменялись ролями. Эсти рассказывала, а Макс слушал. Все увиденное и услышанное произвело на него большое впечатление. Двухтысячелетняя история ожила и предстала перед ним в виде удивительных инженерных сооружений далеких эпох, раскопок, названий улиц, застывших традиций и абсурдных запретов. Религия и политика, кровавые войны и не менее кровавые междоусобицы, разрушения и восстановления, изгнания и возвращения были переплетены и спрессованы во времени на этом клочке земли, как нигде в мире.

Макса особенно поразила действующая модель Храмовой горы, установленная в одном из подземных залов туннеля Хасмонеев. Она приводилась в движение нажатием кнопки. Постройки, оборонительные стены, архитектурные блоки одной эпохи рушились и исчезали, а их место занимали сооружения следующей эпохи. Это происходило на глазах у изумленных зрителей и напоминало смену декораций на трагической сцене Истории, ибо каждая такая «смена» сопровождалась реками крови. В течение нескольких минут возникали одна за другой эпохи Первого храма, Второго храма, правления римлян, крестоносцев, арабов, турок. Зрелище было фантастическое и напоминало путешествие через века и тысячелетия в машине времени…

Внимание Макса привлекла большая шестиконечная звезда, выбитая на стене под сводчатым потолком.

— Знаешь ли ты истинный смысл этого изображения? — спросила Эсти.

— Знаю, что это звезда Давида, но никогда не слышал, что она имеет какой-то особый смысл.

— Прежде всего — это эмблема. И как во всякой эмблеме, в ней заключена определенная символика.

— И какова же она? — спросил Макс, предвкушая очередной интересный рассказ.