И создал из ребра я новый мир

— Считай, что за спасибо, помощничек, — прорычала она после, и Джоджо, казалось, никогда прежде не ржал так сильно. Уходя, он сказал ей, что она похожа на старую горную дорогу, а когда она озадаченно посмотрела на него, объяснил, что у них обеих есть опасные изгибы. Оба посмеялись, и Джоджо снова пришел через неделю и кучу раз после.

Все постарело, но не испортилось. Просто прекратилось само по себе. Он встретил Сару, которая стала для него чем-то большим, чем просто девица на одну ночь. Стала тем, кто помог распутать клубок проблем. Тем не менее фундамент ему заложила именно Джорджия. Они больше не трахались, но оставались хорошими приятелями, друзьями по греху. А еще разделяли ужасный секрет Джоджо, в курсе которого, кроме Джорджии, была только Бет. Вызывающий стыд секрет о тайне Джоджо и главном источнике его пожизненного отвращения к себе, жалкого существования, которое он влачил с детства, когда у него начали расти густые каштановые волосы от макушки до кончиков пальцев ног.

— Ты какой-то молчаливый и пришел не ради перепихона. — Джорджия, решив все-таки выпить, поднесла бокал ко рту. — Не хочешь снова попробовать сахарный уход?

— Нет, — ответил он, рассеянно потирая лоб, — но мне не мешало бы побриться.

— Занимайся этим в свободное время, сладенький, — сказала она. — Мне еще нужно к Таку вернуться. Не думаю, что кто-то другой согласится дать мне работу, если даже Так вышвырнет меня, знаешь ли.

— Я же говорил, что могу устроить тебя в отель.

— А я тебе говорила, что отель — последнее место для дамы с моими запросами. Меня закидают гнилыми помидорами через месяц.

— Тебе нужно туда, где трава зеленее. В город побольше.

— Ну конечно. В местечко, где я смогу исчезнуть, раствориться как невидимка… вот только дальше что? Я предам себя. Стану напоминанием о той, которой была когда-то. И ты — где будешь ты? Много ли друзей у тебя останется, Джо?

— Черт, я бы пошел с тобой.

— Ага, и мы бы открыли ресторанчик. Ты — на кухне, я — официантка.

— Боже, — охнул Джоджо, закуривая очередную сигарету. — Звучит неплохо.

— Брось, это лишь греза. Ты должен был уйти, как только понял, что стены между нами рушатся. Что ж, черт… тогда и мне не стоило приходить сюда. Но для таких стариканов, как мы, слишком поздно, Джоджо. Мы уже стали частью единого целого. Городская шлюха и коп-алкаш в отставке, замутивший с…

Она замолкла, борясь с желанием договорить. Джоджо тяжко вздохнул и осушил стакан.

— Она была хорошим человеком, — сказал он наконец вполголоса.

— Я не это имела в виду.

— Забудь.

— Боже, я и живьем-то ее ни разу не видела. И ты прекрасно знаешь, что у меня на сей счет нет предубеждений.

— Звучит как хит недели. Я слышу эту песню из каждой щели.

— Уж шлюхе-то — иметь предубеждения! Даже цветные по положению выше меня будут.

— Говорю же — забудь.

Некоторое время они оба молча курили в тишине, нарушаемой лишь дыханием и тиканьем часов. Спустя миг Джорджия встала из-за шаткого кухонного стола и удалилась в подсобку, чтобы переодеться.

Она выглядела слегка помятой, но Джоджо догадался, что обычно так и было. Он и она — потрепанная жизнью пара.

— Ступай первая, — сказал он, снова наполняя стакан, — а я вздремну немного. Я собирался сходить в кино вечером, перед работой.

— А что, у этого отброса Раса Кевинью намечается показ на этой неделе? Не похоже, что у него сейчас есть что-то в твоем вкусе.

— У него кондиционер есть, — ответил он. И через секунду добавил: — И Айрин Данн там не будет.

— Ну и слава богу, ей же лучше.

— Да шла б она далеким лесом… Слушай, тебе задание: проследи, чтоб я глаза продрал к половине седьмого, хорошо?

— Будет сделано, капитан.

Он с насмешкой отдал честь и сделал большой глоток поганого виски. Джорджия открыла дверь и остановилась на полпути.

— Ах да, Джоджо. В ванной есть бритва и пена для бритья. Ты начинаешь обрастать.

С грустной понимающей улыбкой она вышла и закрыла за собой дверь. Джоджо прислушался к удаляющимся шагам, стучащим вниз по лестнице и до парадной, прежде чем раздался рев двигателя ее автомобиля. Прикончив стакан, он застонал от отвращения к себе и отвратительному пойлу. Встал, почувствовав легкое головокружение, и решил отоспаться перед бритьем. Не хотелось испоганить линию роста волос, что являлось самой сложной задачей. Кроме того, у него на лице было достаточно белых шрамов и рубцов от царапин и порезов, которые он нанес себе сам за долгие годы бритья в трезвом состоянии, включая длинный розовый шрам вдоль левой стороны носа. Его стандартное оправдание по сему поводу звучало так:

— Да это я в поножовщине схлопотал. Видали бы вы, что стало с тем парнем, который на меня напал!

С нахлынувшим смущением Джоджо, пошатываясь, шагнул в спальню Джорджии и уснул там прямо в одежде, как только его голова коснулась подушки.

Та все еще пахла ею.

Глава 4

Близился вечер, а полуденное пекло все еще давало о себе знать.