И создал из ребра я новый мир

Повернувшись, он встал, не обращая внимания на громкий скрип коленей и боль в пояснице. Типичные жалобы копов… только он больше не был копом.

Покинув душепагубное пекло кабинета, Джоджо увидел ночного администратора в будке-конторке с кассой. Джейк, закинув свои кривые ноги на сейф, читал побитого вида книжку в мягкой обложке, чьи желтые страницы плясали дюймах в четырех от кончика крючковатого носа.

Джоджо побарабанил по железной сетке конторки пальцами:

— Эй, Джейк, у тебя спички есть?

— На кой мне спички? — огрызнулся тот, не отрывая глаз от книги. — Я не курю, и ты это прекрасно знаешь, Шерлок.

Джоджо вынул сигарету изо рта и сунул ее за ухо.

— Тебе бы очки купить, Джейк, — сказал он, — а то так совсем глаза угробишь.

— Ну да, ну да. Не учи ученого.

Джейк перевернул страницу, и Джоджо хихикнул, направляясь через вестибюль к автомату с сигаретами. Обычно в стоявшей на нем тарелке лежали запасные спички. Обычно, но не сегодня.

Джоджо окинул лениво-сердитым взглядом тесный вестибюль. Ему на глаза попался желтый прямоугольник на стене над сигаретным автоматом — участок светлее остальной части, закопченной дымом сигарет, грязным дыханием постояльцев и выплясывающей тут фанк пылью, налетавшей аж от самого Центрального вокзала. В незапамятные времена на месте светлого квадрата висела дешевая репродукция Томаса Харта Бентона «Неспешный поезд через Арканзас». Картина не украшала интерьер ни во время заселения Джоджо в контору, ни в течение тех многих лет, прежде чем он попал сюда, — аляповатый холст торчал в шкафчике уборщика. Там-то Джоджо и примечал его не раз и не два. Купили эту штуку, чтобы придать убранству благородства — очевидно, затея с треском провалилась. Здешний люд не тянулся познавать новое, особенно современное искусство, ни на что когда-либо виденное не похожее, не жизненное. Во-первых, у машиниста поезда вместо лица был пустой овал. Во-вторых, дым от паровоза, чесавшего по рельсам, сдувало совершенно не туда, куда сдувало бы в реальности — в ту же сторону, в которую ехал состав. Постояльцы бросали на картину косые взгляды и в конце концов закидали управляющего жалобами; вот «Неспешный поезд» и сняли по личному распоряжению мистера Гиббса. Джейк, бессменный администратор, испросил, можно ли прибрать репродукцию домой, раз в здешних стенах она не прижилась. Скряга Гиббс строго-настрого ему это запретил: картина-де собственность отеля, так что пока лежит в чулане, неважно, сколь долго.

От пустого желтого прямоугольника взгляд Джоджо скользнул по диагонали вниз, к длинному узкому столу, придвинутому вплотную к стене, через вестибюль от кассы. На нем стоял пыльный оранжевый горшок, где ничего не было, кроме комьев земли. Наверное, когда-то там что-то росло, но не в последний год и точно не сейчас. Сейчас это была вульгарная декоративная чаша из глины, на которую, в отличие от картины Тома Харта Бентона, никто не жаловался.

Гнетущее запустение этого места неприятно удивило Джоджо, хоть в нем и не было решительно ничего нового. Пустые стены, пустой горшок, пустой спичечный коробок на сигаретном автомате и даже стойка регистрации пуста, безлюдна, как и всегда. Джейк все свои дела обстряпывал в конторке, оставлял ее разве что в туалет сходить. Изрядная доля номеров над ними тоже пустовала, как и тесная гостиная между лестницей и лифтом, заставленная разномастной раздолбанной мебелью, громоздившейся друг на друге. От парадных дверей до дальней стены за выцветшим зеленым диваном узкое пространство вестибюля было напрочь лишено движения и признаков жизни.

Джоджо нахмурился. Он попытался затянуться сигаретой — в думах позабыв, что спичками так и не обзавелся, — и помрачнел пуще прежнего, поняв, что просто втянул сквозь зубы затхлый воздух вестибюля, тоже будто бы совсем неизменившийся, старый и запустелый, как и все остальное. Поникнув плечами, он издал тихий стон.

Вскоре двери с грохотом распахнулись, и Чарльз, негр-коридорный, с натугой, кое-как, втащил два фанерных чемодана, небрежно обвязанных бечевкой. Вслед за ним вошла парочка, демонстративно игнорировавшая его присутствие, как если бы их пожитки сами по себе волоклись. Мужчине — лет сорок, почти лысый, если не считать нескольких напомаженных и слишком длинных прядей черных волос, распушенных на потном черепе в нелепой попытке скрыть лысину. Мясистый нос мужика был испещрен алкогольными прожилками, а набрякшие веки казались почти такими же черными, как и волосы. Девица с ним неопределенных годов: Джоджо решил, что ей немногим больше восемнадцати, да и на то надо дважды посмотреть. Она хихикала и икала, ее каштановые кудри прыгали на плечах, будто свернувшиеся змеюки.

И он, и она в дым пьяны.

Чарльз указал подбородком на конторку. Джейк, недовольно хмыкнув, отложил чтиво в сторону. Парочка, шатаясь, направилась к нему. Чарльз исподлобья взглянул на Джоджо и пожал плечами.

— Спичками не пособишь? — окликнул Джоджо коридорного.

— Не располагаю, — развел тот руками.

Выпятив нижнюю губу, Джоджо вразвалочку прошествовал к парочке у конторки.